Грешник

Ладно, может, и не так уж вежливо, потому что игнорирую остальное, что он говорит. Это не имеет значения – я видел его финансовые отчеты и знаю, что списание, которое предоставили бы монахини, дало бы ему огромную прибыль. Мы прощаемся, обменявшись рукопожатиями, и я звоню своему помощнику, чтобы узнать, не организует ли он мне встречу с настоятельницей.

Он перезванивает мне через несколько минут.

– Итак, настоятельница говорит, что уже встречалась с Чарльзом Норткаттом. Ну, она и Зенобия Айверсон встречались с ним. Перед обедом.

Красная пелена ярости застилает мои глаза, окрашивая все в багровый цвет ненависти.

Я. Его. Убью.

Я сразу же звоню Зенни, но знаю, что она не ответит, потому что на занятиях, а она из тех порядочных людей, которые в таких ситуациях отключают телефон. С минуту я злюсь – не на нее, никогда не смогу на нее злиться, – а на Норткатта. На все, что он натворил.

И когда возвращаюсь в офис – сюрприз, его нигде нет. Наверное, ушел пораньше, чтобы отшлифовать свои дьявольские рога перед сегодняшним благотворительным вечером.

Что подводит меня ко второму пункту: сегодня вечером состоится гребаный благотворительный вечер сбора средств. Предполагалось, что это будет роскошный и интересный прием, который станет идеальной прелюдией к тому, чтобы наконец-то уложить мою маленькую монашку в постель, но, к сожалению, теперь это мероприятие должно стать сценой убийства. Убийства Норткатта.

Я его прикончу.

XX

Я слышу в трубке прерывистое дыхание Зенни.

– Это для меня?

– Для тебя, – подтверждаю, зажав телефон между плечом и ухом. Я оглядываю унылый загородный клуб. Валдман должен был встретиться здесь со мной, но я наткнулся на нескольких мужчин, похожих на него, высокомерных белых толстяков, и ни намека на Валдмана. Лишь толпы в рубашках поло и громкий смех.

– Шон, я… Оно прекрасно. Спасибо.

Раздраженно провожу рукой по своим идеальным волосам. Прямо сейчас я должен был быть рядом с Зенни: удивить ее великолепным вечерним платьем, которое купил для нее, помочь переодеться, бросая дразнящие намеки о том, как буду снимать это платье с ее тела. Черт побери, у меня были большие планы относительно каждой детали сегодняшнего вечера. Зенни даже не знала, что я веду ее на это благотворительное мероприятие, это должен был быть небольшой сюрприз. И теперь все летело к чертям собачьим, потому что мне нужно поговорить с Валдманом о Норткатте, прежде чем тот натворит еще больше бед.

– Для тебя нет ничего слишком красивого, – серьезно говорю ей. – Я так расстроен, что не могу тебя сейчас увидеть.

– Ты меня скоро увидишь, – смеется она. – В котором часу вечеринка?

Я бросаю взгляд на часы и подавляю нетерпеливый стон.

– Через полтора часа. Слушай, мне нужно встретиться со своим боссом, но я…

– Да, я все понимаю, – говорит Зенни, хотя на самом деле это не совсем так. Я еще не говорил с ней о Норткатте, потому что хочу все уладить, прежде чем спрошу ее, что произошло и какое дерьмо он сделал или сказал во время встречи. Я хочу иметь возможность заключить ее в свои объятия и заверить, что Шон обо всем позаботился, что все будет хорошо и что Норткатта кастрируют за его преступления. – У тебя есть работа. Важная престижная работа. Шон, я это понимаю, я большая девочка. И сама могу одеться. – Похоже, ее это забавляет.

– Ладно, через час двадцать за тобой заедет такси, на случай если я опоздаю и не смогу сделать это сам. Я не уверен, как долго продлится моя встреча с Валдманом.

– Ты ведь помнишь, кто мои родители? Я была на сотнях таких вечеринок. Они все одинаковые, и я знаю, что делать.

– Я знаю, но…

– Шон, – произносит она с упреком, – со мной все будет хорошо. Не волнуйся.

* * *

Я волнуюсь за нее.

Почти час спустя замечаю пьяного Валдмана, бредущего с поля для гольфа с молодой женщиной, которая определенно не является его женой. Она поглаживает его по руке и спрашивает об ужине. И, знаете, вообще-то меня никогда не волновало, что Валдман – говнюк, потому что он отлично управляет своей компанией. Казалось, не было никаких причин беспокоиться о первом, когда второе, на мой взгляд, важнее.

Но сейчас Валдман мне противен, и я не знаю, в чем причина. В том, что Иисус постепенно возвращается в мою жизнь, или в тесном сотрудничестве с приютом, а, может, в том, что Зенни так страстно говорит о своем призвании. Прямо сейчас мне стыдно за него… и стыдно за себя, потому что, честно говоря, я ничем не лучше своего босса.

Покачиваясь, он подходит к столику, отгоняя женщину нетерпеливым взмахом руки… и подзывает официанта той же рукой, как только она уходит. Он заказывает виски, а затем смотрит на меня прищуренными глазами.

– Я думал, ты собираешься быть нашим представителем на сегодняшнем благотворительном вечере.

– Да, – заверяю его. Я раздражен, и мне хочется напомнить ему, что я уже был бы там, если бы наша встреча состоялась вовремя. – Но мне нужно удостовериться, что мы не позволим Норткатту влезать в сделку с Киганом.