Грешник

Если раньше приключения сами находили нас, как только мы оказывались в лесу, то теперь было на удивление тихо. Вряд ли отряд в четыре десятка человек, громко топающий и гремящий бронёй и оружием, остался незамеченным. Просто нечисть и в самом деле поумнела и не собиралась лезть в драку на невыгодных условиях.

Конечно, это не конкретный оборотень или вурдалак вдруг обзавёлся лишней горстью мозгов. Всё сложнее, надо полагать, что за них думает кто-то другой. То есть, в повседневных делах они могут быть самостоятельны, а серьёзные решения принимают за них. Интересно, что будет, если мы найдём этот «руководящий центр» и отрежем ему голову?

Первая деревня встретила нас могильной тишиной. Никого не было в домах, никто не прятался в окрестных зарослях, которые тут же оперативно прочесали. Посовещавшись с Эвансом, Гофман приказал солдатам деревню сжечь.

Отсыревшее трухлявое дерево горело плохо, пришлось насобирать сухого хвороста и листьев. Наконец, пламя неторопливо начало охватывать приземистые деревянные избы. Всё вокруг заволокло дымом, поэтому, чтобы не задыхаться, отряд выступил вперёд. Когда мы отошли от горящей деревни на пару километров, Эванс что-то шепнул Гофману и тот скомандовал остановку.

— Дальше развилка, нужно определиться с направлением.

— Насколько вообще можно углубиться в территорию противника? — спросил командир штурмовиков.

— Максимально ходили на полсотни километров, но в таком составе есть шансы пройти дальше. Но могут и заманить в ловушку. Да и еды мы с собой не брали.

— Куда сейчас? — спросил Гофман.

— Объяви пока своим людям привал, а мы пройдём вперёд, разведаем путь.

Так и поступили, оставив солдат и магов на дороге, мы быстрым шагом пошли вперёд. На развилке дороги повернули направо. На подходе к очередной деревне, точнее, даже к хутору на четыре дома, нас атаковали. Рослый мертвяк, бывший совсем недавно крестьянином, выскочил нам навстречу, размахивая топором. Его даже можно было бы принять за живого, если бы не пятна тления на коже и не глаза, похожие на варёные яйца. Впрочем, долго махать топором ему не пришлось, Билл быстро принял его на рогатину, а Курт лёгким взмахом алебарды снёс голову. Тот какое-то время постоял, из обрубка шеи с хрипом вырывался воздух, и выплёскивалась чёрная слизь. Билл выдернул наконечник и начал его вытирать сухими листьями.

— Новое пополнение, — прокомментировал Эрнесто, показывая на обезглавленное тело, которое, наконец, соизволило упасть.

— И таких там около пятисот, — добавил Эванс, — будет нелегко. Очень нелегко. Идём вперёд.

— А вот хрена лысого!!! — раздался рёв за спиной. Лев, с совершенно безумными глазами отступал назад. — Никуда я не пойду, не заставишь!

Всё бы ничего, мужик крышей потёк от переживаний, с каждым бывает. Успокоить (и даже упокоить) поехавшего человека было нетрудно. Ситуацию усугублял тот факт, что в руке у него был револьвер Эрнесто, а вторая рука крепко прижимала Сэма.

— Я его завалюууу! Не подходи! — его трясло казалось, что изо рта сейчас пойдёт пена.

— Лёва, не дуркуй, — начал я переговоры, — ну, куда ты пойдёшь? До ближайшего куста?

— Да похер! Похер мне, слышишь?! С вами в эту жопу не пойду точно! Вы на себя посмотрите, дебилы! Какого хера вам надо?! Витя, ты-то скажи, чего ради? Вам ведь даже не платят за это, а вы, как последние идиоты, воевать идёте. Зачем? Здесь места райские, вы сами всё видели. Лес, горы, крестьяне непуганые, жратвы вдоволь. Такой бригадой, да со стволами, мы сами себя прокормим. Можно вообще корабль захватить и уплыть отсюда. А вы вместо этого сами на смерть идёте, зачем?!

— Ты не понял, Лев, — пытался объяснять Эванс, — мы уже мертвы. Мы живём взаймы, это наш ад, куда мы попали за наши грехи.

— Ваш! Не мой. Это вам ваш Хрендальф сказал? Клал я на него с прибором. Я живой, никто меня не заставит больше сюда лезть, я выберусь, и буду жить, а вы подыхайте! Валите в свой ад без меня!

Он начал пятиться. Несмотря на сильное расстройство, он понимал, что просто идти назад нельзя, его остановят солдаты. Поэтому он начал постепенно смещаться влево, с целью миновать опасное место по лесу. Вот только не рассчитал убогий, что дорога, по которой мы шли, — это, по сути, длинная гать, насыпанная через болото. Именно такие дороги были здесь, а на сухих пятачках рос лес, и строились деревни. Нога его ушла по колено в воду, которую было не разглядеть за обильной растительностью. Лев охнул и попытался выбраться обратно на сушу, при этом от рывка его рука с револьвером перестала упираться в висок Сэма. Парень только этого и ждал, в руке он уже сжимал нож, которым, наконец, смог воспользоваться. Оригинальная, выгнутая вперёд, форма ножа позволяла иметь длинную режущую кромку на коротком лезвии, что, в свою очередь, позволяло наносить глубокие резаные раны. Чернокожий юноша, не особо напрягаясь, полоснул Льва по предплечью. Движение, вроде, пустяковое, а порез оказался глубокий, возможно, даже сухожилия были перерезаны. Лев взвыл, рука его разжалась, и револьвер упал на дорогу.