Грешные души

- Дубыга говорил... - промямлил стажер.

- Вот посмотришь, на сколько у всех минуса прибудет, когда Котов с девками поутру баксами расплатится... А они возьмут, будь уверен. И баб мы по этим долларам на хороший минус вытянем, и грехотонны доставщики на них приличные сделают.

Просигналила ультрасвязь.

- Зуубар Култыга. Ну что, Шамбалдыга, врубился?

- Так точно, поправляю помаленьку. Сынок грамотный, чуть опыту маловато. Штатного не нашел еще?

- Да найдешь тут, уже на пятый уровень вышли. Все мнутся, всем своих жалко. И все по инстанциям вверх отсылают... Что, тебе объяснять надо?

- Понятно... А космос не провороните?

- Ты, товарищ дорогой, за свой участок не волнуйся. Прикрыли соседями, чуть-чуть понапряженнее, но держат. Ты знай держись здесь, на Светлом озере, а остальное у тебя на уме быть не должно...

- Это понятно, - согласился Шамбалдыга, - мы народ подневольный. Как прикажут, так и пашем. Только ежели что, так почему-то именно с нас джоули вычитают.

- Ворчун ты старый, - незлобиво заметил Култыга. - Никто с тебя джоули списывать не будет. Все. Конец связи.

Шамбалдыга крякнул и удовлетворенно сказал:

- Этот, понимаешь, Зуубар - мужик еще тот. Другой бы на моем месте плюнул на все, а Култыгу подводить жаль. Хрен с ним, подежурю с тобой, пока нормальной замены не будет. А нам надо сейчас Котова дообрабатывать. Давай-ка мы его тоже продублируем да запустим к Сутолокиной.

- А сущность? - испугался Тютюка. - Вдруг как с Дубыгой получится?

- Да на хрен там сущность нужна? - хмыкнул Шамбалдыга. - Пойдет как биоробот, полезет к Сутолокиной, а Валька Бубуева их и прищучит!

- Мы ее сейчас выводить будем?

- Нет, днем. Сейчас она шибко заряжена...

- Кто, Валька?

- Да нет, Сутолокина. Пусть наведенный плюс немного поубавится. Самое время будет...

* * *

... Август Октябревич Запузырин почувствовал во сне острую, хотя и малую нужду. За окном бушевала гроза, в стекла барабанил крупный дождь, тускло желтевший сквозь ветви деревьев садовый светильник отбрасывал на стены комнаты мятущиеся тени ветвей. "Неужели погода испортится? - с легкой надеждой подумал Запузырин, влезая в шлепанцы. - Неплохо бы. Не так обидно целыми днями в городе сидеть". Запахнув халат, Август Октябревич направился туда, где его ждало успокоение. Путь пролегал мимо комнаты Тани, но Запузырин был настолько сильно озабочен, что даже не прислушался к легким шумам, долетавшим из-за двери. Зато на обратном пути он услышал эти шумы, а также приглушенные голоса...

- Мистер Котов... - ворковал Танин голос. - Ты красивая, злая и неутомимая горилла.

- Нет, он - шимпанзе, - возразил точно такой же голос, что произвело на Запузырина несколько странное впечатление: его удивило, что Таня разговаривает, возражая сама себе. Наконец до него дошло и, надо сказать, сильно возмутило, что Котов, перейдя всякие границы приличия, занялся любовью с единственным порядочным человеком в этом доме - его, Запузырина, племянницей. Если бы не было той совсем недавней ночи, когда Котов учинил страшную расправу с людьми Мурата и самим Муратом, то Запузырин не колебался бы ни секунды. Он вызвал бы своих экс-дзержинцев, и те, в лучшем случае, отделали бы наглеца до полусмерти, влили бы ему в глотку пол-литра водки - не пожалели бы для такого случая! - после чего отвезли на шоссе и бросили в кювет. В худшем - а мог быть и такой - незваный гость растворился бы так, как это планировал Запузырин.

Но Август Октябревич уже знал, с кем имеет дело. Он хорошо запомнил, что сказал Котов: "Вы продали душу дьяволу, так и знайте..." Это было именно то объяснение, которое не решался выдвинуть неверующий Запузырин, вспоминая ужасную ночь, размазанного по стене Мурата и сплющенную машину. Дьявол!

Август Октябревич прошаркал шлепанцами в свою комнату и закрыл дверь звукоизолирующей шторой. Он не хотел слышать ничего. Забравшись в постель, заснуть, однако, не мог.

Запузырина терзал сверлящий, вибрирующий в душе и теле страх. Неистовый и непонятный. Это был не какой-нибудь мелкий страшок, а Страх с большой буквы. Запузырин знал: один берет - ему можно дать, и все будет путем; другой не берет, но у него есть за кормой что-нибудь пахучее и грязное; третий совсем чистенький, но он смертен и боится попасть в автокатастрофу, выпасть из окна собственного дома, отравиться грибками; четвертый мог быть совсем бесстрашным, но очень любит жену, детей или тещу. Он знал, как обезопасить себя от этих земных, живых, едящих, пьющих и так далее людей. Атеизм до сего времени, несмотря на регулярные посещения церкви и шестизначные пожертвования, отстегивавшиеся на "храмы Божьи", у Запузырина еще не улетучился. В существование Бога он не верил и очень не хотел убедиться в обратном. Правда, Август Октябревич подстраховывался. Вся его благотворительность до некоторой степени служила не только делу сокрытия доходов от налоговой инспекции, но была и страховым полисом на случай, если атеистическое чутье все-таки обманывает.