Грёзы Космоса

Он очнулся оттого, что голова билась в конвульсиях. Во рту стоял солёный привкус крови. Дышал Он с трудом, что-то невообразимо тяжёлое давило на грудь. Было темно. Взгляд невозможно было сфокусировать. Внезапно Он почувствовал ужасную боль во всём теле, которая пронизывала, казалось, каждую клеточку. Он застонал. Он понял, что лежит на спине и намертво зажат рухнувшей прямо на Него балкой. Первым побуждением хотелось начать размахивать конечностями в попытке скинуть с себя многотонный вес, но Он взял себя в руки и постарался заглушить в себе тошнотворный ужас. Это удалось с трудом. Тело стало мелко дрожать, усиливая и без того болезненные ощущения. Сознание затуманилось. По крайней мере, скафандр был цел, и кислород ещё поступал. Но не было сил пошевелиться. Через миг Он понял, что истошно кричит. В замкнутом пространстве шлема Он этим криком оглушил себя и не услышал голосов спасателей, ищущих под завалами выживших потерпевших. Снова Он ощутил на себе дыхание смерти, Он в двух шагах от неё. Он почувствовал, как задёргался рот, и струйки крови потекли по лицу. Похоже, что в этот раз смерть уже не отпустит. Да и зачем? Однажды Он победил смерть, но, оказалось, что зря. То, ради чего Он с ней боролся, оказалось всего лишь гр"eзами. Он сам не раз думал порвать с жизнью, но у Него не хватало мужества, а, может, трусости сделать это. Но как же страшно умирать. Он почувствовал могильный холод. Конечно же, система обогрева скафандра вышла из строя. А снаружи меньше двухсот градусов ниже ноля. Он засмеялся сквозь сжатые зубы жутким смехом:

– Хы-хы-хы! На! Получи меня! Подавись! Ты же хотела меня!

Страшный жгучий холод обдал Его тело, сведённое судорогой. И у Него не осталось сил смеяться. Он дрожал и дышал раскалённым воздухом. Ощущение небывалого холода постепенно проходило, и одновременно с этим Он проваливался в чёрную тяжёлую воду всё глубже и глубже…

***

– Дай мне шанс.

– ЧЕГО ТЫ ДОБИВАЕШЬСЯ?

– Ты знаешь.

– А ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ?

– Узнаю, когда добьюсь. Непременно узнаю…

Глава четвёртая. Повелитель Ветра.

Он окончательно и бесповоротно запутался в окружающем. Он не понимал, что с Ним происходит. И что происходит с миром. Единственное, чего хотелось, так это покоя. Его продолжали душить тяжёлые сны, после которых Он не высыпался. Всё вокруг казалось чужим. Вроде бы всё своё, но, в то же время, не то. Как сон, схожий с реальностью. В нём тоже всё в целом знакомо, но есть частности, выбивающиеся из нормальной действительности. Однако, чтобы понять, что ты спишь, необходимо проснуться, что Ему, казалось, никак не удавалось. Хотя, в одном из своих снов Он хотел бы остаться навечно. Кругом было голубое-голубое небо с белоснежными мягкими облаками и больше ничего. Ни Солнца, ни усталой Земли, одно лишь небо, и Он, летящий или падающий в эту голубую вселенную в бесконечном движении, которое не ощущалось. И чувство небывалого восторга и великой радости. К сожалению, Он, испугавшись приступа агорафобии, тогда проснулся, и больше это волшебное место Ему никогда не снилось.

С памятью творились тревожные вещи: Он помнил, то, чего с Ним никак не могло происходить. Одно только путешествие по мёртвому городу, погибшему в жерле атомной войны, чего стоило! Или Его смерть на строительстве лунной станции. Насколько Он понимал, ни атомной войны, ни заселения Луны никогда не было. Да и Он сам, собственно, вроде бы вполне живой. И всё же, Он эти события помнил. От всех этих псевдореминисценций хотелось стать маленьким-маленьким, сжаться в тугой комочек и забраться куда-нибудь поглубже. Он жил, постоянно цепляясь за реальность, потому что, стоило Ему расслабиться, как сознание проделывало с Ним странную штуку: то ли раздваивалось, то ли улетало куда-то в другие действительности. Он ощущал себя чужим, как бы вмонтированным в этот мир. Он старался принимать это за игру, выдуманную Им же самим, чтобы не сдохнуть от скуки. Болезненный мир переживаний не давал покоя. Не раз приходили мысли, что Он просто-напросто сошёл с ума. Версия эта была очень правдоподобной и объясняла все странности. Но она Ему не нравилась по причине излишней простоты, так просто никогда ничего не бывает. Да и быть психически больным – сомнительное удовольствие. Разобраться Он не мог и потому предпочитал вообще не думать об этом.