Грядущая буря

Губернатор Орэвил Баррегос сделал паузу и глотнул действительно хорошего майинского бургундского адмирала Луиса Розака, пригласившего его к обеду. Фактически это вино совсем не походило на старое земное бургундское, несмотря на название. Ферментированное из золотой сливы, растущей на Майя, а не из винограда, оно больше напоминало Розаку насыщенные фруктовые нотки портвейна, но никто не консультировался с ним, когда оно получило имя, и вино это было изготовлено в один из любимых годов Баррегоса. Выражение лица губернатора не было выражением наслаждающегося человека, однако он вздохнул, опуская бокал.

«Не знаю,» повторил он, пристально глядя в его золотисто-коричневую сердцевину. — После того, как вас разгромили в Конго и, учитывая, как командует этот маньяк Раджампет, признаюсь, я чувствую, минимум… слабость в коленках, скажем так».

Розак откинулся в кресле, баюкая в руке бокал, и изучающе посмотрел на губернатора сектора Майя через свой небольшой кухонный стол. Он давно знал Орэвила Баррегоса и «слабость в коленках» не была тем, что когда-либо ассоциировалось в его сознании с этим человеком. И особенно не тогда, когда затрагивалась ситуация «Сипай»

— С другой стороны — подумал адмирал — мы никогда не были так близко к фактическому осуществлению этого, и ни один из наших расчетов не рассматривал возможность большой войны между Лигой и кем-то вроде манти. Добавьте «таинственных рейдеров» с невидимыми звездолётами и я предположу, что даже Александр Македонский испытывал бы трепет. А Орэвил, наделённый крошечным сердцем дипломата, никогда не считал, что он полубог, чтобы начать такое!

— Согласен, нас разгромили, — чуть погодя, ответил он. — И раз уж речь зашла об этом, то это моя ошибка.

Он сделал это признание спокойно, и поднял руку в возражающем жесте, когда Баррегос попытался оспорить его самообвинение.

— Я не говорю, что принял неправильное решение, основываясь на том, что я тогда знал. — сказал он — Я говорю, что я был чертовски самонадеян, думая о том, что всё что мы знаем, мы знаем точно. Или, скорее сказать, что мы предвидим все последствия. — Он пожал плечами. — Мы знали, что Меза тайно использовала Лафта и его людей как своих наёиников, и мы предполагали — учитывая то, что случилось на Монике с манти — что они могли бы усилить их построенными по соларианскому образцу тяжёлыми подразделениями, что они в точности и сделали. Наша ошибка — моя ошибка — была в предположении, что если они будут использовать такие подразделения, то они будут также использовать соларианские ракеты. Я выстроил всю мою тактику вокруг того, что мои противники будут ограничены в дальности стрельбы и не смогут ответить эффективно. — Он снова пожал плечами, в тёмных глазах затаилась горечь. — Я был неправ.

«Если Вы были неправы, то другие были неправы так же.» — указал Баррегос. «Эди Хабиб и Ватанапонгсе оба думали то же самое.»

— Конечно. Они не большие телепаты, чем я, а это было логичное предположение. И не было никакого признака, что у них есть какие-либо ракетные подвески, так же как их нет. Если бы у них были ракетные подвески, хотя — если бы мы увидели что-либо подобное — даже я мог вспомнить те дальнобойные ракеты Технодайна, поставляемые для Моники и, по крайней мере, рассмотреть возможность того, что Меза снабдила чем-то подобным Лафта.

— Суть в том, Орэвил, что я был командиром. Есть старая поговорка, которую, как мне кажется, слишком много чиновников и политических деятелей обычно игнорируют: «Я отвечаю за всё.» Я был командиром, ответственность была моей. Моей ошибкой, приведшей нас к разгрому, было то, что если я был должен думать обо всём, то я не должен был останавливаться на том, что решил. Даже с теми ракетами «кольчуги», что у нас были, мы их доставали. Но я хотел разобраться с ними, стреляя с самого дальнего возможного расстояния, получив самый лучший результат из возможных, оставаясь слишком далеко для того, чтобы они могли эффективно выстрелить в нас. Если бы я был более осторожным, выбрал менее эффектный план обстрела, с большим расходом боеприпасов, они не были бы в состоянии причинить нам вред в той ужасной степени, что они сделали. Фактически, мы, вероятно, понесли самые тяжёлые возможные потери вообще.

А я говорю, что это не Ваша ошибка. — Баррегос упрямо покачал головой. — Вы идёте в бой с той информацией, которую имеете. Пусть я не адмирал, но я в этом уверен! И никакой план не переживёт сражение в первоначальном виде. Я не знаю, сколько раз я слышал то, что Вы сказали, но это верно в политике так же, как и на войне. И работает в обе стороны. Они удивили вас дальнобойностью своих ракет, но и Вы удивили их, обрушив на них ад! А выбранное развёртывание дало Вам резерв, позволивший управлять ситуацией, когда Вы выбили их линейные крейсеры. — Губернатор пожал плечами. — Ваши войска понесли урон намного больший, чем мы ожидали, но Вы всё же выиграли сражение, главным образом потому, что уже были готовы иметь дело с Мерфи. как только он появился.