Грязные игры

Тут спешить не стали. Людмиле дали защитить диплом. А уж потом и пригласили свежеиспеченную выпускницу МЭИ на другую конспиративную квартиру.

— Что же вы все за меня уцепились? — грустно удивилась она.

— Потому что красота — смертельное оружие, — галантно ответил вербовщик Управления, молодой симпатяга. — А вы еще и умны. С такой красотой, с такими способностями — и в Запорожье? Это просто несправедливо! Впрочем, вы вольны ехать в Запорожье. Поближе к папе с мамой… Там тоже нужны специалисты. Но мы предлагаем остаться в Москве. Квартира, прописка, хорошее жалованье.

Думаю, настала пора взять реванш за вынужденно скромный образ жизни. Не находите?

Людмила молчала. Искуситель разлил в бокалы хорошее вино, улыбнулся во все тридцать два зуба и свойски бросил:

— Ну, испереживалась вся! Я же прошу не контрабанду в лифчике возить. Честное слово, ничем незаконным или аморальным ты заниматься не будешь.

Наверное, этот внезапный грубоватый переход на «ты» и решил сомнения Людмилы. Она пригубила вино и вздохнула:

— Ладно… Что нужно подписать?

— Насмотрелась фильмов про шпионов, да? — рассмеялся вербовщик. — Ничего подписывать не надо. Согласна работать — скажи.

После подготовки ее подвели к академику, который занимался энергетическими проектами.

Некоторые его статьи Людмила штудировала, готовя дипломную работу. Он не был похож на своих коллег, «божьих одуванчиков», бегал трусцой и держал диету. Академику, не так давно овдовевшему, понравилось общество молодой и красивой женщины, которая, как ни странно, неплохо разбиралась в сугубо мужском деле — в энергетике. Вскоре он предложил ей место своего секретаря.

— Поработаете, а там — в аспирантуру. Вам обязательно надо учиться дальше!

Академик славился хлебосольством. В его большой квартире на улице Миллионщикова, на даче в Опалихе постоянно толклись люди, в том числе приезжие — из Челябинска и Красноярска, из Воронежа и Удомли. Людмила устраивала их на ночлег и кормежку, доставала билеты и водила по магазинам. Потом академик поручил ей вести своего рода салоны — вечеринки по пятницам, где много спорили, пели и пили.

Довольно быстро ей все это надоело. Как секретарь она ничего не делала — со всеми заботами вполне управлялся педантичный очкастый Виктор Петрович, референт, который с едва скрываемой ироничной неприязнью отметал все попытки Людмилы помочь в ведении сложного, разветвленного научного хозяйства патрона.

— Я для чего пять лет училась? — сердито выговаривала она связнику, бывшему вербовщику, на очередном свидании-отчете. — Коктейли смешивать? Улыбаться, как последняя дура, когда тебя за задницу хватают?

— Велено потерпеть, — пожимал плечами связник. — Обживайся, приглядывайся к людям. Развязывай языки на посиделках. В нашем деле терпение дорого стоит.

— Значит, бросили меня в реку вроде червяка на крючке? Авось карась клюнет?

— Не хочешь быть червяком — выходи в шуки.

Она и вышла в шуки. Сначала сделалась любовницей академика, а потом выжила педантичного Виктора Петровича. И стала референтом. По-иному поступить не смогла — вторые роли ее уже не устраивали. К тому же она поняла, что быстро привыкла к обеспеченной и свободной жизни, к просторному жилью, к машине, к хорошему белью и духам, к почтительному вниманию окружающих, сознающих ее влияние на корифея энергетики. Это влияние она уже ни с кем не хотела делить.

Вошла во вкус новой работы. Вела переписку патрона, его счета, держала корректуру статей и составляла расписание дня, набрасывала тезисы выступлений и редактировала интервью, следила за кухней, нанимала прислугу. Прошла интенсивный курс английского, чтобы сопровождать академика в поездках на заграничные конференции и межправительственные переговоры. Теперь он без нее шагу не мог ступить.

С детьми патрона — сыном-инженером и дочерью-студенткой — у Людмилы сложились вполне товарищеские отношения. И с коллегами академика держалась достойно: уважительно и скромно.

Что называется, знала свой шесток.

Незаметно прошло почти семь лет. Все это время на Людмилу дважды выходили с предложениями поделиться некоторой информацией из стола патрона. Управление с подачи Людмилы оба раза разыгрывало многоходовые комбинации, в результате которых контактеры какое-то время получали тонкую, очень правдоподобно организованную дезу, а потом исчезали, выехав из пункта А, но так и не доехав до пункта Б.

За последнюю операцию ее наградили боевым орденом Красной Звезды. Хорошую новость обмывали в уютной квартире Людмилы на Кавказском бульваре. Со связником обмывали, который эту новость и принес.

— Комитетчики нового водителя шефу подсунули, — сообщила Людмила, вырезая из розовой бумажки кривую звезду.

Ордена и медали работников Управления хранились в кадрах, в специальном сейфе.

— Про водителя знаю, — кивнул связник. — Это Володя. Всю сознательную жизнь пасет академиков и профессоров. Такая специальность у мужика.

— Кстати, почему не подпустили комитетчиков к последней разработке? Ведь в прошлый раз…