Грязные игры

Проще всего можно попасть в краевой центр на поезде Москва — Элиста. На станции Палагиада возле поселка Шпаковское от состава отцепляют «прямые» вагоны, составляя из них небольшой неспешный поезд, который и приводят на ставропольский вокзал. Таким образом легко, походя решена одна из неразрешимых научных задач: о перемещении физического тела одновременно в двух разных направлениях — на одном и том же поезде из Москвы можно попасть и к калмыкам, и к казакам…

Состав на Элисту давно ушел, ставропольские вагоны наконец сцепили, но почему-то не было, как объяснил в окно мужик с масленкой, «тяму». Так в здешних краях называют тягу. Седлецкий с Мирзоевым успели как следует умыться — никто и не подумал замыкать туалет в барском вагоне.

Потом они уселись завтракать, разглядывая в окно ухоженный скверик перед приземистым красно-бурым зданием станции. Скверик был весь залит бело-розовой пеной цветущих деревьев — тут, в кавказских предгорьях, весна давно наступила, и сочная яркая зелень, не успевшая выгореть, покрывала окрестные холмы.

В дверь постучали.

— Входите, девушка, входите, — замурлыкал Мирзоев.

Но вместо грудастой проводницы в купе вошел здоровенный детинушка лет тридцати с небольшим в кремовом костюме из «жеваной» ткани. Круглолицый, курносый, с редкими белесыми бровями, он походил на пастушка-переростка. В мосластых руках, далеко высовывающихся из рукавов, детинушка внес огромную спортивную сумку. Поставленная на пол сумка переливчато зазвенела, а вошедший вытер цветастым платочком вспотевший лоб.

— Не ошибся дверью, дорогой? — спросил Седлецкий.

— Никак нет, товарищ подполковник, — тихо сказал детинушка. — Разрешите представиться: капитан Сарана. Прикомандирован на весь срок операции. Отвечаю за техническое обеспечение и контакты с местным руководством.

— Ага… Присаживайся, Сарана. В сумочке у тебя, надо полагать, все необходимые технические прибамбасы? И ты их решил показать, чтобы продемонстрировать высокую готовность.

— Ну что вы, — натянуто улыбнулся капитан. — Для моих прибамбасов нужен хороший фургон. Сегодня я по совместительству выполняю функции курьера-связника. Он заболел. А я варенье от тещи везу, чтобы мотивировать поездку.

— Так ты местный? — спросил Мирзоев.

— Местный. После сокращения из армии вернулся домой, в Шпаковское. Потом заканчивал в Краснодаре курсы по переподготовке офицерских кадров. Сейчас работаю в краевой администрации, в комиссии по приватизации.

— Значит, на деньгах сидишь, президентский прихвостень? — подмигнул Седлецкий. — Ну и правильно. Нашему брату надо быть поближе к госимуществу и материальным ценностям.

— Да, товарищ подполковник, на деньгах сижу, — вздохнул Сарана. — Тошнит уже. И от денег, и от харь, которые вокруг них. Впрочем, мое положение позволит легализовать наши будущие контакты. Вы ведь предприниматель?

— Верно. Расширяю сферу интересов. Приехал пощупать Северный Кавказ. Хочу наладить оптовые поставки зерна в уральские районы. С товаропроизводителями буду договариваться сам. Ну, попутно ищу себе большой дом. В тихой зеленой станице, непременно возле речки или озера. Во-первых, это хорошее помещение капитала, во-вторых, неуютно мне в Москве. А в-третьих, достаточно и во-первых…

— Недвижимость — по моей епархии, — сказал капитан серьезно. — Могу предложить несколько вариантов. Заодно и сопровождать. Грех не срубить с залетного коммерсанта немножко денег за комиссию.

— Срубишь, — пообещал Седлецкий. — Давай к делу. На постой нас определили?

— Так точно. Адрес в Ставрополе — проспект Маркса, 48, квартира 14. Хозяин наш человек. Квартиру сдает постоянно, так что подозрений у соседей не будет. После обеда жду в краевой администрации. Комната 409. Пропуска будут заказаны.

— Как идет подготовка к операции?

— Нормально. Однако за последние сутки изменились обстоятельства. Упрямый вылетел в Москву.

Седлецкий с Мирзоевым переглянулись: на время операции кличку Упрямый навесили на командарма Ткачева, будущего военного министра хунты.

— Не понос, так золотуха, — пробормотал Мирзоев. — Выходит, зря ехали? Зачем он сорвался в Москву?

— По имеющейся информации, Кирпичев и его ближайшее окружение Упрямого не вызывали. Следовательно, в Москву он отбыл по собственной инициативе.

Псевдонимом Кирпичев обозначался министр обороны, который любил иногда, вспоминая лихую воздушно-десантную молодость, разбить кирпич-другой о свою крепкую голову.

— А вы, местные товарищи, — поджал губы Седлецкий, — не могли насторожить Упрямого? Может, прокололись нечаянно, где-то грубо сработали?

— Маловероятно, — нахмурился Сарана. — К активным действиям без вас не приступали. Кроме того, у нас достаточно опытные люди. Хоть и местные, как вы справедливо заметили.

— Да ты не возгорайся, Сарана! — поморщился Седлецкий. — Готовится группа, операцию планирует куча разработчиков. И едва она начинается, объект исчезает как намыленный. Этому должно быть убедительное объяснение. А у вас его нет. Как дальше прикажете работать, капитан? Ладно. Пока свободен.

Сарана взял сумку и ушел, а Мирзоев сказал: