Грязные связи (ЛП)

Прямо сейчас они пролистывали каждый свою личную папку, выискивая краткое, но детализированное изложение их криминальной истории. Скупка акций, отмывание денег, торговля внутренней информацией, взяточничество в сфере коммерции, хищение денег, домогательства…убийства. Это снова вернуло мои мысли назад, к Кэси Бэскел и Колину Андерсону. Как далеко от яблони упали эти яблоки?

Их причастность к криминалу пока основывается лишь на моих теориях, а их деятельность скрыта за стенами «Тренчент». У меня не было портфолио на них, потому что мне не удалось накопать на них ничего, кроме парочки подозрительных денежных переводов. Были ли они простыми решками? Или следующим поколением продажности «Тренчент»? Или их держали в неведении? Мне хотелось думать, что они были невиновными, основываясь на отсутствии доказательств, но я не доверял сыщику во мне. Большинство из дерьма на их родителей мне передала мать, и я знал, что это была лишь крупица из списка их преступлений. Сколько еще я упускал?

Контракт считается недействительным, если она изменит моему сыну.

Воспоминание накрыло моё тело, как наводнение — ее губы на моем члене, ее киска, сжимающаяся вокруг моих пальцев, ее дерзкие ответы, ее команда, когда она потребовала РЧИД ридер. Я не мог решить, что было горячее — когда она таяла в моих руках, или когда преследовала меня, железно схватив за яйца.

Пульс ускорился, и в паху появилось давление. Девять месяцев подготовки и наблюдений за мисс Дукатти издалека привели к лавине из желания и опустошения. Горячее, безрассудное соблазнение с привкусом сожаления.

Сожаления о возможности не закончить то, что мы начали.

Сожаления о том, что придется обмануть ее так же, как она обманула меня. Сожаление о том, что она была замужем.

Порыв голода испарился, и на его месте сию же секунду появилась злость. Ее киска была настолько общей, что они «связали» ее ноги контрактом? Почему? Что заставило ее изменить? Генетика? Какова мать, такова и дочь? Тошнота перевернула мой желудок, и во рту появился кислый привкус. Гребаный контакт уже был недействительным.

Кэси, мать ее, изменила своему мужу со мной.

Придется забыть. Она изменила с Неуловимым. Меня

 она еще не встретила.

Я пялился на Алисию, пока она не оторвала свой взгляд от моих губ и не подняла его на мои глаза.

— Где сегодня Кэси Бэскел?

Ее любопытный взгляд прошелся по моему лицу, спустился к груди, и она отвернулась. Слишком любопытная, как по мне. Ей, несомненно, было интересно, что происходило. Скоро она это выяснит.

Она принялась стучать пальцами по клавиатуре.

— На внеофисной встрече до полудня. Вы хотели оставить ей сообщение?

О, у меня было для нее сообщение.

Ты была права. Я солгал. Ты сосешь член, как профессионал. Хреново, что ты — предательская шлюха. Кстати, повышения ты не получишь. Как твой босс, я пересмотрю твои обязанности. Каждое твое задание теперь будет начинаться строчкой «На коленях…».

В моем желудке плескалась кислота и возбуждение. Я покачал головой.

— Никаких сообщений.

Бл*дь, может, я не был справедлив. Измена — это одно, но эта горечь было чем-то новым. Я долго судил Кэси Бэскел за преступления ее родителей.

Меня грызла новость о наличии контракта. Зачем ей договариваться о чем-то? Это была ее идея, чтобы получить свое повышение? Какая им разница? Черт, измена была мелкой шалостью по сравнению с преступлениями ее семьи. Если бы она была членом их грязного клуба, должность генерального директора оказалась бы ее без промедления. Нет, это была неправда. Она была наследником не по собственной воле, и они могли использовать контракт как средство контроля под предлогом верности.

Алисия встала, виляя бедрами, пока шла мимо стола.

— Они готовы принять вас.

Короткая фраза — и я уже держал свой пустой несессер в руках, шагая рядом с ней по лабиринту коридоров в просторный зал. Оказавшись внутри, поставил свою сумку на столик в стороне и встал перед советом директоров «Тренчент» в первый раз. Позади меня закрылась дверь, оставляя меня наедине с четырьмя парами каменных глаз. Плечом к плечу, они сидели в своих креслах, и нас разделял лишь стол. Сжатые губы, сутулящиеся спины и рассеянное внимание — и все это в ряду из дизайнерских костюмов. Все сделано так, чтобы я почувствовал себя, как у стены для расстрела.

Как мало они знали — ведь выстою лишь я один.

Месть не была моим единственным вдохновением в жизни, но, если бы она стала единственной вещью, которую я закончил, если бы освободила мой родной город от убийц моей матери, этого было бы достаточно.