Грязные войны: Поле битвы — Земля

После стрельбы в Арканзасе, когда адвокат Мухаммада готовился к его защите, сам Мухаммад отправил рукописное письмо судье, который должен был разбирать дело. В послании он высказал намерение признать свою вину. Мухаммад сказал, что все произошедшее было «нападением джихадиста на силы неверных», заявил, что поддерживает аль-Вухайши и AQAP и добавил: «Я не был безумцем, не страдал от последствий травмы и не был принужден совершить то, что сделал. Я верю, что это соответствует законам ислама и исламскому джихаду — бороться с теми, кто развязывает войну против ислама и мусульман»[1355]

. Были ли у Мухаммада на самом деле связи с AQAP, возможно, так и останется неизвестным. Отец предположил, что его сын подвергся «промыванию мозгов» и «мог попытаться связать себя с «Аль-Каидой», потому что верит, что это приведет его к казни и превратит в мученика»[1356]

. Стало ли произошедшее делом рук AQAP или нет, скоро уже не будет иметь значения, поскольку другие смертельные случаи лишь подтвердят, что группа имела целью наносить удары по Соединенным Штатам.

Незадолго до инцидента у призывного пункта бывший вице-президент Дик Чейни начал публично очернять контртеррористическую политику президента Обамы. В своем выступлении в неоконсервативном экспертном центре «Институт американского предпринимательства» (American Enterprise Institute), Чейни подверг резкой критике официальный запрет Обамы на применение «улучшенных техник допроса», а также похвалил решение конгресса, отказавшегося финансировать перемещение заключенных из Гуантанамо на американскую землю, — шаг, эффективно воспрепятствовавший закрытию тюрьмы. Чейни назвал контртеррористическую политику Обамы, особенно запрет пыток, «безрассудством, замаскированным под добродетельность», утверждая, что это «понизит безопасность американских граждан»[1357]

.

В то время как Чейни выступал с подобной критикой на публике, администрация Обамы готовилась к запуску намного более обширной и сложной контртеррористической кампании, нежели та, которую вели Чейни и его бывший руководитель. Главное внимание в этой кампании было уделено Йемену. В основу была положена противоречивая доктрина Буша, объявлявшая весь мир полем боя. Обама «удвоил ставки в политике Буша», заметил Джошуа Фоуст, работавший в Йемене аналитиком РУМО в первую половину срока полномочий администрации Обамы[1358]

. Вскоре после того как в начале 2011 г. Джошуа покинул РУМО, он рассказал мне, что подход Обамы к делам Йемена отличался «явным милитаристским уклоном, предпочтением прямого устранения угроз вместо «постепенного осушения болота».

Начнем с того, что люди, которые должны были заниматься «нейтрализацией угрозы», были двумя ключевыми игроками в военной команде Буша. В то время как генерал Маккристал руководил эскалацией военных усилий в Афганистане и Пакистане, генерал Петрэус должен был следить за «малыми войнами» в других местах, попадавших в зону ответственности CENTCOM, в особенности в Йемене, координируя свои усилия с преемником Маккристала в JSOC адмиралом Макрейвеном. В рамках структуры оперативно-тактической группы JSOC играла ведущую роль в тайных действиях на территории Йемена. Для многих оперативников JSOC Йемен больше отвечал их профессиональным навыкам и умениям, нежели Афганистан, где «Аль-Каида» была во многом уничтожена или принуждена к бегству. «Эти ребята — скальпели, и не любят, когда их используют как кувалды, — рассказывал мне бывший помощник командира сил специальных операций. — В Афганистане, гоняясь за пастухами из «Талибана», они были именно кувалдами. В Йемене они вновь смогли стать скальпелями, поразив саму «Аль-Каиду». Он добавил: «Силы специальных операций хотели опять рулить этим дерьмом, как в Центральной Америке в 1980-е. Им не нужны сладости, «строительство нации» и противоповстанческая деятельность»[1359].