Грязный Гарри

— Боже, Чико. Он повесил трубку. Он положил трубку, повторял он, переводя дух.

Старик все ещё изрыгал проклятия, Казалось, слова вырывались через прорехи в зубах. Он был рассержен и трепыхался, как мокрая сова.

— Не принимай так близко к сердцу, — все ещё задыхаясь, выдавил Гарри. — Дольше протянешь.

Дзинь…

— Кэллаген!

— Не ори, — ответил голос.

— Сожалею, — он умолял, и это было очевидно.

— Хорошо, я тебе верю. Киоск закрывается, верно?

Старик терся рядом.

— Не оглядывайся, не затрудняй себя. Я сейчас за тобой не слежу. У старика свои привычки. Мое хобби изучать привычки. Ты — коп, ты бывал здесь раньше и видел этот киоск. Так что ты соврал насчет старика. Ты видел его сотню раз. Просто не удосужился заметить.

— Ты прав. Я его видел.

— Уже лучше. Нужно быть честным. Я Скорпион…Ты знаешь. Я доверяю людям и жду, что они будут честны со мной.

— Я с тобой честен…Поверь…

— Верю. Знаешь Монт Дэвидсон Парк?

— Конечно.

— Иди туда, подойди к кресту.

— Это чертовски далеко пешком.

— Сядь в маршрутный автобус, сойди на станции Форест Хилл. Оттуда дойдешь. Это тебя не убьет.

Он аккуратно положил трубку.

Итак, мы приближаемся к финалу, — подумал Гарри. Монт Дэвидсон Парк. Он не знал, что с ним случится под гигантским крестом на холме, но привычное присутствие револьвера под мышкой успокаивало.

Маршрут был длинный, и Гарри благодарил судьбу за возможность посидеть. Он глядел в окно, наблюдая, как автобус несется через город, вылетает на сабвей над Твин Пикс. В пыльном окне он видел отражение своего лица, непроницаемо жесткого, усталого и изможденного.

Он думал:

"— Боже, кто же этот парень? Кому я противостою? Этот мягкий, ханжеский, тихий голос…И вся эта манера…Эта холодная ненависть… Что же это за тип? Без имени. Скорпион. Господи Иисусе…"

Потом его охватило беспокойство.

"— Что, если Чико нет поблизости? Парень — стрелок. Он может… Он может просто прихлопнуть меня, едва я подойду к кресту. У него на ружье глушитель. Чико может даже с двадцати ярдов ничего не услышать. Совершенно ничего."

Пьяный матрос плюхнулся на скамейку рядом. Его глаза остекленели.

— Я должен быть у мыса Хантер через полчаса. Ладно, приятель? Просто окажи мне небольшую услугу. Нажми на кнопку.

— Ты едешь в противоположную сторону, — ответил Гарри.

— Это точно…

Матрос закрыл глаза и мгновенно заснул, став похожим на брошенную в угол набитую соломой куклу.

— Станция Форест Хилл, — прокричал кондуктор. — Форест Хилл!

В 11. 05 Гарри добрался до края парка. Он взглянул на черный холм горы Дэвидсона и на вздымающийся в темное небо подсвеченный прожектором крест.

— Чико, я сейчас на Хуанито, между Рекс и Дель Соль. Я вхожу в парк… поднимаюсь к кресту по кратчайшему маршруту. Не буду выходить на связь, пока не увижу что-то определенное. Не приближайся слишком близко. Поднимайся с противоположной стороны… через Молито или Ковентри Лейн. Будь начеку, любитель сьесты.

Он двинулся поперек дороги, затем среди деревьев, направляясь к возвышенности; разносчик чемоданов, коп — смертник.

Тропинки напоминали паутину и при свете звезд казались серыми. Каждый куст казался убийцей. Каждый сук дерева мерещился стволом ружья. Сзади послышался шум торопливых шагов. Гарри обернулся и увидел длинный силуэт человека, подсвеченный огнями города. Человек на секунду замешкался, затем медленно и неуверенно двинулся к Гарри.

Гарри держал чемодан в левой руке, правая напряглась, готовая нырнуть за револьвером.

— Я Кэллаген, — четко выговорил он.

Человек после паузы захихикал.

— Дорогой, зови меня Алисой. Тогда я стану смелее.

Гарри усмехнулся и расслабился.

— Где тебя трахали в последний раз, Элис?

Человек поежился и замахал тоненькими бледными ручками.

— О, Господи, зачем так грубо, я этого не вынесу, наложу на себя руки…

— Давай, педрила!

Фигура растворилась в тумане, и Гарри выжидал до тех пор, пока звуки шагов не затихли где-то вдали. Место встреч любовников, здесь над городом, на вершине мира. Уединенное место, но удивительно неподходящее, словно святотатство на задворках церкви.

Он продолжал подъем по крутой тропинке, теперь почти бегом, торопясь добраться до креста на встречу Бог весть с чем.

У креста тоже было тихо. В летние ночи здесь шепотом клялись в любви и дарили кольца. Сейчас здесь никого не было, кроме задыхающегося Кэллагена, облокотившегося на бетонный постамент креста. Только Гарри Кэллаген… и ещё один человек

— Замри!

Голос шел из зарослей. Он пришел как холодный ветер.

— Замри, сукин сын! И стой, как статуя. Хоть бровью шевельни, и тебе конец.

Человек без имени появился из кустов, словно кот, поймавший птичку. Он был в бежевых чесучевых брюках, коричневой ветровке и в белых хлопчатобумажных перчатках на руках. Нейлоновый чулок напялен на голову, крученая сетка скрадывала черты, превращая их в непристойные пятна. Он держал пистолет-пулемет «шмайсер», наведя короткий ствол в пах Гарри.

— Гарри Фрэнсис Кэллаген?

Гарри не отвечал, автомат задвигался, описывая дугу.

— Отвечай, свинья!

— Гарри Фрэнсис Кэллаген. — Его голос звучал враждебно.

— Это больше похоже на дело. Я говорю — ты делаешь. Понятно?

— Да.