Григорьев пруд

Выскочил на кухню, наткнулся на выключатель. Яркий свет резанул глаза. Стоял у порога, смотрел на сваленные стулья, на отодвинутый стол, на оторванные шторы и, повалившись на пол, застучал головой по половице, сквозь стиснутые зубы выцеживал:

— Сволочь я, подлец... Ах, какая же я сволочь... Оля, милая, что я наделал... Оля...

19

Оставшись одна, Ольга еще долгое время лежала на полу. Если бы она не чувствовала, что дверь распахнута и в нее может заглянуть каждый, кто пройдет мимо, она находилась бы в таком состоянии еще дольше. Но совсем рядом послышались гулкие шаги. Ольга отняла руки от лица, встала и закрыла дверь. Потом, пошатываясь, подошла к зеркалу. Губа рассечена, вспухла, кровь запеклась на подбородке. Ольга, уткнувшись в подушку, беззвучно заплакала. В открытую форточку ворвался с улицы резкий, зазывающийся сигнал не то «скорой помощи», не то пожарной машины.

«Где он? Надо привести его домой».

На ходу вытирая слезы, выбежала в коридор. Она уже не обращала внимания на высунувшиеся из дверей головы любопытных соседей. У дома на скамейке сидели две старушки. Обе внимательно смотрели на Ольгу, а та, которая была ближе к Ольге, тянула ее руку, но Ольга, не замечая этого, вглядывалась то вправо, то влево, то прямо перед собой, где стояли в один ряд разноэтажные сараюшки.

Наконец старушка дотронулась до Ольги и ласково заговорила, когда Ольга посмотрела на нее:

— Не убивайся, соседушка, с нашими мужьями какого греха не случается... При месте он, в стайке. Отоспится — придет. Иди — проверь, да не тормоши, ему отрезветь надо...

Не доходя до сараюшки, Ольга поняла: он там. Дверь полуоткрыта, замок, который не замыкался на ключ и служил больше для виду, валялся на пороге. А Иван лежал на куче угля, тяжко всхрапывал, на стене висел потертый ватник. Она расстелила его, перевернула Ивана. Карман брюк топорщился. Сунула руку — деньги, сосчитала — сто пятьдесят рублей. «Откуда у него такие деньги? Получки еще не было, да и не мог Иван за один раз даже с премией столько получить». Тут Ольга вспомнила, как странно вел себя Иван все эти дни: то замолкал, то внезапно начинал говорить, по ночам жадно целовал ее, спрашивал, любит ли она его. «Как же так, почему я не догадалась сразу», — бормотала Ольга, и вдруг она почувствовала, что с мужем ее стряслось что-то ужасное, непоправимое. Ему нужна помощь, немедленная, но какая? И что она сделает одна? Но почему одна? Ведь есть товарищи по лесному складу. Хотя бы тот же Федор Мельник. Ведь они сработались с Иваном. Он наверняка должен что-нибудь знать.

И вот Ольга спешит к Федору Мельнику со своей бедой. Примет ли ее, Федор, поймет? Вбегает в знакомый подъезд, поднимается на второй этаж, останавливается у обитой клеенкой двери и, не медля ни секунды, не давая себе передышки, нажимает на кнопку звонка.

Дверь открывает сам Федор. Удивленно моргает глазами, смущенно улыбается. Было время, он ухаживал за ней, но ничего не вышло. Конечно, обидно, что ничего не вышло, но на Ивана не обижался, понимал, что сердцу любить не прикажешь.

И они остались друзьями. И каждый раз, когда встречались, Федор напоминал:

— Ты, Оля, старых друзей не забывай. Чуть что — заходи. Всегда помогу.

Вот и сейчас он провел ее в свою комнату, объяснил:

— Один я. Мать на гулянку ушла. Я тоже был, но не засиделся, старухи все там...

В комнате замолчал, стоял напротив Ольги, скрестив на груди руки. Ольга сидела у стола, опустив голову. Мирно тикал будильник. Не выдержала — заплакала, слезы капали на крашеный пол.

— Что ты, Оля, — взволнованно проговорил Федор, трогая ее за плечо. — Что с тобой? Где Иван?

— Вот — деньги. Откуда они?

— Не знаю, Оля.

— Он же с тобой работает.

— Нет, Оля, он с Шаровым, Почти всю неделю.

— Всю неделю, — протянула Ольга.

— Да. Разве он не говорил?

— Что же такое? Как же так? Почему он лгал? Зачем?

— Оля, успокойся.

Федор придвинул стул, сел, взял Ольгу за локоть.

— Скажи, где он? Что у вас?

— Пьяный он. — Слезы снова закапали на пол. — Пьяный. Ударил вот, — добавила она, всхлипывая. — Помоги, Федя, к тебе пришла.

Федор рассказал обо всем, что было сегодня, потом выслушал Ольгу.

— Неужели все-таки Шаров? А если не он? Кто еще?

Федор ходил по маленькой, тесной комнате крупно, размашисто.

— Коротков? Но при чем тут Коротков? Разве только на мотоцикле подвозит.

— На мотоцикле? — удивилась Ольга. — Он и про это не говорил... Ничего не понимаю...

— Как, он не вспоминал о начальнике? Ни разу?.. И о мотоцикле? — в свою очередь удивился Федор. — Да, амплуа...

— Может, мне сходить к Першину?

— Да, конечно. После работы вместе с тобой пойдем. Завтра же! — Федор загорячился. — А если все-таки Шаров? Ну, его-то я выведу на чистую воду, выведу...

— Пойду я, Федя... Спасибо... Чуть полегче стало.

— Ну что ты, Оля... Зачем?

Они вышли в темноту прохладной ночи. Безлюдно, гулко раздаются шаги по деревянному тротуару. Почти во всех окнах погашены огни.

— Я провожу тебя.

— Спасибо, сама пойду...

— Может, мне зайти?

— Нет, Федя, я сама приду завтра в быткомбинат. Там и встретимся... Спасибо...