Григорьев

«За время прохождения службы в Вооруженных Силах СССР аттестуется только положительно. Имеет большой опыт командно-штабной работы. Обладает высокими организаторскими способностями. Как ракетчик внес большой личный вклад в развитие РВСН. Хорошо знает технику, неоднократно назначался председателем Госкомиссии по испытаниям образцов ракетного вооружения и космических систем. С возложенными обязанностями справлялся успешно. Умело организует взаимодействие с представителями оборонных отраслей промышленности, НИИ, КБ. Вносит большой вклад в повышение боевой готовности войск и эффективности вооружения. В 1967 году удостоен Ленинской премии. Товарищ М. Г. Григорьев уделяет большое внимание вопросам перспектив развития вооружения, научного сопровождения проводимых в войсках мероприятий. Много и с большой отдачей работает в войсках. Постоянно повышает свои военно-технические знания… требователен, принципиален, внимателен к людям, пользуется авторитетом среди личного состава войск, офицеров и генералов центрального аппарата…»

Ну разве можно упрекнуть Владимира Федоровича в какой-либо предвзятости? Тем не менее все, кто в то время служил в управлении Главнокомандующего, не отрицают, что отношения между В. Ф. Толубко и М. Г. Григорьевым были далеко не однозначными.

Михаил Григорьевич никогда не молчал, когда видел несправедливость, был очень принципиальным при решении значимых для РВСН проблем. Свое мнение высказывал всегда прямо, без околичностей. Немецкий писатель Жан Поль (И. П. Рихтер) когда-то сказал: «Добропорядочные люди наживают больше врагов своими речами, чем негодяи своими делами». Как бы то ни было, но особенно последние месяцы службы Михаила Григорьевича с В. Ф. Толубко были действительно очень напряженными. Они порой демонстративно не замечали друг друга.

Я не стал копаться в этих отношениях. Боюсь быть субъективным. Те, кто служил непосредственно с В. Ф. Толубко, яростно доказывали мне, что Владимир Федорович был кристальной души человек. Другие с неменьшим пылом убеждали меня, что он искалечил немало судеб. К людям такого масштаба обывательские мерки не применимы, поэтому я оставляю этот вопрос открытым. Лично я так и не понял, почему Михаилу Григорьевичу сказали о переводе на другую работу после того, как был подписан приказ министра обороны. Обычно такие вопросы решаются загодя.

По тому времени должность генерального инспектора была почетной. Как правило, в эту группу, получившую ироническое название «райской группы», назначали маршалов Советского Союза, главных маршалов родов войск, генералов армии. Конечно, в этой группе специалиста-ракетчика такого уровня, как Григорьев, не было. Но перевод Михаил Григорьевич воспринял очень тяжело. Его оторвали от дела, которому он посвятил лучшие годы своей жизни. Он замкнулся, мог часами сидеть в задумчивости, видимо прокручивая в памяти пережитое. Когда встречал сослуживцев, то оживлялся, бесконечно расспрашивал о положении дел в войсках, интересовался буквально всем, что было связано с ракетами.

Умер Михаил Григорьевич 12 ноября 1981 года.

Заслуги генерал-полковника М. Г. Григорьева перед Отечеством оценены по достоинству. В числе наград — два ордена Ленина, четыре ордена Красного Знамени, орден Отечественной войны I степени, два ордена Красной Звезды, орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени, два иностранных ордена, более 20 медалей.

Он являлся депутатом Верховного Совета СССР, РСФСР, УССР нескольких созывов, был делегатом XXII, XXIV, XXV и XXVI съездов КПСС.