Григорий Шелихов

опровергнете, господин Шелихов... Государыня ревностно оберегает славу

покровительницы диких народов, европейским мнением за нею

установленную, - возразил Биллингс.

- Если сподоблюсь быть перед стопами у ее императорского

величества, обо всем по долгу усердия моего к отечеству беспристрастно

поведаю... И поистине готов, как вы сами молвили, семь раз отрезать:

карты по памяти изготовить не берусь, Бритюкова враньем не

интересуюсь, а за бобрами, обещанными женой моей на шубу, не постою...

- В последнее мгновение мореход решил смягчить резкость своего ответа

таким испытанным в сношениях с начальствующими людьми средством, как

взятка, и повторил: - Бобры выбрать самолично в амбар ко мне

пожалуйте...

Биллингс понял, что открытий на Алеутских островах, а тем более

на американском побережье за счет Шелихова ему не удастся осуществить,

но десять - двадцать бобровых шкур упустить тоже не хотелось, и

поэтому, приспосабливая треуголку к пышным буклям парика, он

примирительно бормотал:

- Вы еще имеете время подумать... О, да, пожалуйсто... if you

please...*. Я тоже имею время не торопиться отсылать рапорт

Бритюкова... I hope we shall meet again, mylady.** Очень, очень

сожалею, что супруг ваш не хочет видеть своих истинных друзей... (*

Пожалуйста (англ.). ** Я надеюсь на встречу, сударыня (англ.).)

- Ему виднее! - отрезала Наталья Алексеевна.

Кох во всех событиях, предшествовавших этой встрече, держался в

стороне. Он был напуган вмешательством Биллингса, в лице которого

Наталья Алексеевна сумела найти "палку", чтобы в отсутствие мужа

отогнать всех, кто попытался бы похозяйничать в амбарах компании.

Управитель Охотска стушевался, как песец перед волком, предполагая,

что Шелихов благодаря своей "бабе" - Кох обо всех людях думал грубо и

грязно - в лице Биллингса нашел себе сильного покровителя и сообщника.

Не жалея денег и спирта, Шелихов развил бешеную энергию и в две

недели, разослав повсюду нарочных, собрал огромный транспорт для

отправки промысла на Якутск, откуда после перегрузки на новых вьючных

и упряжных животных предстояло по льду Лены доставить тысячи тюков в

Иркутск.

"У меня длинные уши и короткий ум", - в злобе на себя и о себе же

думал асессор Кох, когда накануне выхода шелиховского каравана

убедился, что между блестящим начальником петербургской экспедиции

Биллингсом, облеченным, как казалось Коху, великими полномочиями, и

отчаянным сибирским купцом, вывезшим из Америки без всяких полномочий

несметные богатства, нет ни дружбы, ни согласия.

- Разве вы не знаете, что Шелихов забрал под свою меховую

торговлю всех собак и оленей, нужных для моей экспедиции на север?! -

в ярости бегал Биллингс по комнате у Коха. - Шелихова нужно задержать,

вы понимайте?! Его задержать, а собак и оленей передать мне!..

Потрудитесь, господин комендант, немедля исполнить мое требование!

Как ни боялся Кох полномочий Биллингса, но трусливое желание

досадить вельможному начальнику возобладало. Кох злился на Биллингса,

так как из-за него он упустил долю в привезенной мореходом пушнине.

- В силу присвоенных вам полномочий, - поднялся из-за стола Кох,

- сделать это можете только вы, господин капитан. Этот купец есть

опасный человек и окружил он себя такими людьми... А двадцати

инвалидов, оставшихся в моей команде, совершенно недостаточно, да они

еще к тому же все работают у него. Казаки? Но они по вашему требованию

ушли в Анадырский острог, капитана Сарычева сопровождать... Нет, нет,

я не имею силы, только вас этот дикий купец по дружбе может

послушать... Попробуйте!..

Но Биллингс не стал доводить дело до неблагоприятной развязки.

Ничего не подозревая о попытке Биллингса показать когти, Шелихов

на другой день беспрепятственно тронулся из Охотска, провожаемый Кохом

и хмельными инвалидами комендантской команды.

- Доброго пути - Крестовую благополучными перейти! -

напутствовали морехода жители Охотска, поражаясь огромным размерам

шелиховского каравана.

А в середине марта 1787 года все население Иркутска высыпало на

улицы встречать этот пестрый и шумный караван с трофеями трехлетней

экспедиции в Америку. Лошади, быки, олени в санях и под вьюками,

бесчисленные собачьи упряжки в нартах, в сопровождении проводников -

тунгусов и якутов, - все это, вперемежку с подростками, обряженными в

невиданные для Иркутска уборы, со свирепой татуировкой лиц,

поднималось с Ангары в гору, прямо на Соборную площадь, к амбарам

шелиховского дома.

- Богатствам счет потеряли! - растерянно говорили иркутяне,

оглядывая стоявшего в воротах усадьбы виновника невиданного события

Шелихова, который считал входившие в ворота упряжки.

Он с женой и новорожденным на легких собачьих нартах опередил

караван и за несколько дней до его прихода незаметно въехал в Иркутск.

Здесь надо было заблаговременно подготовить и помещения и разгрузку

добра.

2