Григорий Шелихов

шикшей, этого первого угощения, которым встречали почетного гостя.

- Васили будет сказать, но слова здесь... прилипли слова, не

могут выходить, - еще раз осклабился алеут и помял себе пальцами

горло.

- А-а, - понимающе отозвался Шелихов, - прилипли, говоришь? Ну,

так на, возьми, опрокинь и выпусти слова! - Григорий Иванович вытащил

из-за пазухи штоф, налил объемистую раковину-чашку и протянул ее

алеуту.

После повторного прополаскивания горла водкой Ва-шели без труда

стал находить русские слова. Он рассказывал о сильном племени

индейцев-тлинкитов. Тлинкиты появились на берегах океана в давние

времена, придя откуда-то из глубины материка. Они осели на выбежавшей

в море земле Кенайского полуострова, а коняг согнали в море, на остров

Кыхтак.

- Отец моего отца рассказывал нам о кровавых войнах с кенайцами,

но вот уже сколько лет назад море легло между нами и смыло кровь и

вражду... В Кенайской земле много черного камня, камень этот горит в

огне и становится желтым, как солнце в зимний день. Только солнце, ты

знаешь, зимой не греет, а черный камень дает тепло...

- Уголь, земляной уголь?! Ты не врешь, Василий?! - воскликнул

Григорий Иванович, не выдержав роли бесстрастного собеседника.

Шелихова давно пленяла мысль о приспособлении угля - земляного

топлива - к рудоплавлению. Он еще на Камчатке слышал от спутников

морехода Кука, будто добротные железные и чугунные части в оснастке

кораблей выплавлены именно на земляном угле, они так называли эту

штуку - coal.* Шелихов не знал, верить или не верить "мошенникам"

англичанам, пока не доведался, что до этого дошли и в России - на

Урале и в Колывани, на Алтае. (* Уголь (англ).)

- А золото, золотишко у них есть? - нетерпеливо спросил Шелихов,

весь подавшись к Ва-шели.

- Золото? Какое оно, зо-ло-то? - осторожно переспросил алеут. -

Его пьют, едят?.. Оно греет?

- Э-эх... моржовая голова! Не понимаешь? - досадливо поморщился

Григорий Иванович. - Золото... желтое, сверкающее, как солнце зимой...

- Не греет?! - пренебрежительно протянул алеут, но тут же, чтоб

не умалить своих знаний о богатстве Кенайской земли, добавил: -

Есть... есть и такое - желтое и холодное...

Василий вспомнил блестящие колючие куски самородной меди. Их

кенайцы давали кыхтаканцам в обмен на китовый жир, а кыхтаканцы, не

владея, как и кенайцы, искусством обработки металлов, дарили эти

медные кусочки женщинам на украшение.

Захваченный мыслью о скрытом в недрах Кенайской земли богатстве

на уже близком - рукой подать - материке Америке, Григорий Шелихов

загорелся желанием как можно скорее сделать разведку и поведал об этом

своему надежному советчику, старому партовщику Самойлову. Самойлов

выслушал Шелихова и многозначительно оказал:

- Не присоветую, Григорий Иваныч, золота искать, а паче того

копать. Золотом, если найдешь его, человека в людях убьешь. Золото

лихорадит человека, и рука за нож хватается. Золото ты найдешь - тебя,

первого добытчика, и убьют...

Увидев недоумение и задорно поднятый кулак Шелихова, Самойлов

пояснил:

- Беспременно убьют. За что? За то, что пай твой и купцов,

компанионов твоих, нестерпимо велик покажется. Так уж повелось среди

златоискателей... А на кой ляд тебе ради компанионов со смертью в

пятнашки играть! Земляной уголь - это я понимаю: хочешь руду плавить,

корабли крепкие строить, торговать железом будешь. Прибыток с торговли

- не то, что фартовое золото, под смерть не подведет...

При разговоре присутствовала и Наталья Алексеевна. Она, вопреки

принятому обыкновению не возражать мужу при посторонних, тоже

решительно восстала против его золотоискательских намерений.

- Хватит с нас пушнины, и та кровью обрызгана, - сказала она. -

Не пущу тебя в Америку золото искать, Гришата. И земляного угля тебе

не надо! Леса вокруг непроходимые, неистребимые, а тебе на каменье

чугун плавить занадобилось... Подумал бы лучше, Гришанька, не пора ли

из этой проклятущей земли домой подобру-здорову возвращаться? У людей

от оскомы щеки запали... Да, да, не пущу, вот тебе и весь сказ!..

Григорий Иванович долго еще обдумывал их доводы, а обдумав,

охладел к поманившему его огоньку "фартового" золота. "Восемь десятых

моей удачи оторвут Голиковы и Лебедев, а труды да кровь и впрямь

окажутся полностью на мне да на людях моих... Не стоит в самом деле с

золотишком путаться! А вот мужика, пахаря да добытчика, с

купцом-промышленником допустить сюда мочно", - утвердился наконец в

своем решении Григорий Шелихов.

- Ладно! - сказал он жене и Самойлову, возвращаясь как-то с

берега от больших многолючных байдар, которые подготовлял к плаванию

на материк. - Отговорили! Золота искать не буду, а на материк все же

сплаваю... Я не Кук, про меня не скажут: "Чего ж ты, до Большой земли

дошел, а на землю не сошел?" Сойду, огляжу и город заложу, пусть

такой-разэтакий Славороссийск в Новом Свете красуется! Время придет,

люди спросят: "Кто город срубил?", а века ответят: "Григорий Иванов