Гробница Наполеона

Ибо детство у них было разное. И благодаря обстоятельствам разный сформировался характер. Насколько благополучно все было в семье Борисюков, настолько же неблагополучно шли дела у Коровиных. Мать Сида пила. Сколько он себя помнил. Не та женщина, которую он уважительно называл теперь «мать». А та, которая родила его на свет и к которой Сидор не испытывал ни малейшего уважения. Работала она дворником, вставала затемно, а едва завершив дела, бежала в ближайший ларек за бутылкой. В то время как Валя Борисюк барабанил гаммы на фортепиано и прилежно учился, Сидор Коровин шатался по улицам в компании таких же оболтусов, забросив портфель с учебниками на шкаф.

Отца Сид помнил, но плохо. Потому что хотел забыть как можно скорее. Помнил только, что тот тоже пил беспробудно. Работал сантехником в ЖЭКе, и рубли с трешками, которые совали в карман благодарные жильцы, сгубили Ивана Коровина, мастера на все руки. Вокруг него постоянно крутились подозрительные типы, жаждущие опохмелиться, но пропивающие ползарплаты в день получки, а вторую половину на следующий. Его зарезали в пьяной драке, когда Сиду было двенадцать.

Мальчик прогуливал уроки, рос, как трава в поле, стрелял у прохожих сигареты, баловался пивком, сначала дрался до крови, пробовал силу своих кулаков, потом увлекся культуризмом и стал пропадать в клубе, где подростки тягали «железо». Курить он бросил, крепче пива ничего отныне не употреблял, потому что насмотрелся на алкашей. На их испитые лица, гнилые зубы и дряблые мышцы. А ему хотелось стать таким же, как те мужики на картинках, которыми были обвешаны стены тренерской. С рельефной мускулатурой, в окружении длинноногих красоток либо рядом с дорогим автомобилем. И Сид целыми днями пропадал в подвале, где находился спортивный клуб. В доме чуть ли не каждый день собиралась компания. Приятели покойного отца по-прежнему заходили на огонек. К вечеру мать была в таком состоянии, что Сиду не хотелось идти домой ночевать.

Он закончил десятилетку, потому как был хорошим спортсменом и защищал честь школы на городских соревнованиях. По многоборью. Сид одинаково хорошо бегал, метал копье, прыгал в высоту и в длину. Аттестат ему вытянули, наставив троек. За спортивные достижения, не за знания. Но со спортом он свою жизнь не связал. Результаты показывал хорошие, но не выдающиеся. Получил кандидата в мастера спорта, до мастера тянуть не стал. Понял — не его. Поскольку Сид родился в сентябре и пошел в школу почти что с восьми лет, то, сдав выпускные экзамены и проболтавшись лето в столице, осенью же загремел в армию.

В армии ему нравилось. Очень. Два года Сида обували, одевали, кормили, поили. Заботились о нем лучше, чем дома. Думали за него. Что самое главное. И Сид был на хорошем счету. Отличник боевой и политической подготовки. Пример для остальных бойцов, ибо без труда сдавал спортивные нормативы и беспрекословно выполнял приказы. Служить в горячих точках ему не довелось, это был период относительного затишья. Попади он в армию на несколько лет позже, может быть, жизнь Сидора Коровина сложилась бы по-другому. Но Чечню он не захватил, отслужил два года на Дальнем Востоке и, демобилизовавшись, вернулся домой.

Что касается дедовщины… Сид мигом сколотил вокруг себя крепких парнишек и дал такой отпор, что больше не лезли. Характер у него был — кремень. И мышцы тоже каменные. Он никого не боялся, потому как вырос на улице и в драках поднаторел. А там бояться нельзя. Побеждает не самый сильный, а самый бесстрашный. Невысокий, но крепкий парнишка всегда выбирал противника выше себя на голову. В армии Сида уважали.

Вернувшись, он попал в другую жизнь. Пока был в армии, многое изменилось. Два года — срок. Когда уходил, мир стремительно менялся, плавился, а теперь был словно сосуд, вышедший из уст стеклодува. Еще теплый, но с четкими формами. Капитализм победил по всем направлениям, все теперь были заняты одним — делали деньги. Те, кто этого не умел, сидели по домам и сокрушались по старым, добрым временам. Ровесники Сила работали на частных фирмах либо учились. Либо и работали, и учились. Мечтали о карьере и о собственных фирмах. Учиться Сид не умел. А работать…

Он пошел в охрану. На частную фирму. Три года сидел «на дверях», смотрел телевизор. Людей было много, они ходили туда-сюда, обращая на Сида не больше внимания, чем на мебель в холле. Тогда-то он и пристрастился к голубому экрану. К боевикам и фильмам, которые «не напрягают». Его работа тоже не напрягала. Платили неплохо, фирму грабить не пытались, и за три года ни одного подвига Сиду совершить так и не пришлось. Он по-прежнему ходил по выходным в тренажерный зал, встречался с девушками, в основном с молоденькими продавщицами из окрестных магазинов, но жениться не спешил.