Гробница судьбы

Автомобиль остановился у подножия башни – одной из трех, торчащих из бетонной крепости Барбикана, северного бастиона города. Элли выбралась из салона, прежде чем водитель успел открыть ее дверцу, и подумала, не было ли это невежливо с ее стороны.

– Похоже, кто-то встречает вас, – сообщил он.

Сначала Элли никого не заметила, ища глазами фигуру в костюме, поскольку решила, что это, должно быть, кто-нибудь из банка. Она узнала его, только когда юноша двинулся в ее сторону. Вельветовая куртка, наполовину заправленная льняная рубашка с расшитым воротником, курчавые темные волосы и вечерняя тень на лице.

– Дуг?

Ее голос прозвучал жестче, чем она ожидала. Дуг олицетворял собой Оксфорд, ее прошлое, ее сомнения. Она не хотела его видеть здесь. По крайней мере, сегодня.

Улыбка медленно сползла с его лица.

– Я звонил в банк. Твой босс дал адрес. Я… я хотел извиниться, – он бросил взгляд на «Бентли» и попытался изобразить безразличие. – Хороший автомобиль. Это часть твоего социального пакета?

– Пока нет, – Элли приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Извинение принято.

За спиной Дуга она увидела водителя, ждущего, чтобы отдать ей связку ключей.

– Тридцать восьмой этаж. Вы найдете там все, что вам нужно.

Элли казалось, что лифт слишком медленно ползет вверх. Они с Дугом стояли в противоположных углах кабины. Вчерашняя ссора еще не была забыта.

– Ты уверен, что приехал извиниться? – спросила Элли. – Не спасать и не увозить меня силой обратно в Оксфорд?

Дуг поднял руки, выражая тем самым миролюбие.

– Я просто хотел удостовериться, что у тебя все в порядке.

Они вышли из кабины лифта. С минуту Элли перебирала связку в поисках ключа от входной двери.

Когда дверь открылась, они замерли на пороге. Внутреннее убранство квартиры в этой брутальной башне, вознесшейся над Лондоном на стометровую высоту, напоминало интерьер французского замка: симфония темного дерева и тяжелых тканей, позолоченных орнаментов с завитками и лакированных поверхностей. Стены, словно в музее, были увешаны картинами в затейливо украшенных рамах – кроме одной стены, полностью стеклянной. Сгущались сумерки. Простиравшийся внизу город, насколько хватало глаз, уже светился мириадами огоньков. Элли не знала Лондон настолько хорошо, чтобы определить все его основные ориентиры, но она смогла различить здание Парламента и собор святого Павла.

– Взгляни-ка сюда, – Дуг рассматривал позолоченную тумбочку из черного дерева. – Думаю, это Людовик XIV. Семнадцатый век. А это кресло как будто привезли из Версаля.

Элли в изумлении бродила по квартире, не осмеливаясь ни до чего дотрагиваться. В спальне она обнаружила огромную кровать высотой почти по пояс, с каркасом из орешника, который вполне мог бы служить в качестве лодки. Свисавший над ней балдахин напоминал шатер. Окна выходили на восток, и из них были видны башни Кэнэри Уорф и лента Темзы, тянувшаяся за темный горизонт.

Девушка вздрогнула, почувствовав на плече чью-то руку. Но это был всего лишь Дуг. Толстый ковер заглушил звук его шагов. Он наклонился и провел носом по ее шее. Затем снял с нее куртку, расстегнул пуговицы тонкой блузки и повел ее к кровати.

– Может быть, ты и была права, – прошептал он. – Может быть, все и не так плохо.

Глава 4

Иль-де-Пеш, 1142 г.

Граф все еще стоит на коленях перед алтарем, но его голова лежит в паре ярдов от тела. Вокруг растекаются струйки крови. Тело отчаянно нуждается в недостающей плоти. Стражи графа замерли у дверей часовни, они, судя по всему, потрясены увиденной картиной. Часовня превратилась в настоящую бойню.

Я вспоминаю мальчика, стоящего на коленях перед другим алтарем, в другом месте, очень далеком отсюда. В другом мире.

Как я дошел до такого?

Уэльс, 1127 г.

Я опускаюсь на колени перед епископом. Кожа головы зудит в том месте, где мне этим утром выбрили тонзуру, тело чешется от прикосновения грубой шерстяной рясы, которую меня заставили надеть. В колени вонзаются холодные, острые камни пола.

За происходящим наблюдает целая толпа. В первом ряду располагаются брат Ральф, отец, его мажордом и вавассоры[3] и аббат монастыря Сент-Дэвида, надеющийся, что я однажды отдам его монастырю часть своего наследства. За ними стоят мать и сестры, где-то вдалеке – слуги, крепостные, их жены и дети. Пятьдесят или шестьдесят душ, зависимых от моего отца. Он разрешает их споры, защищает их дома и собирает с них налоги. Не все из них благодарны ему за это. Я чувствую их злобные взгляды, словно ножи, вонзающиеся мне в спину. Я – их враг.