Гром победы

Она посмотрела на него совсем случайно, вовсе и не хотела смотреть, сердилась ведь, но всё же случайно посмотрела, глянула. И увидела, что ему больно. Нет, он не просто настаивал на исполнении своих каких-то, нелепых для неё желаний; ему было больно...

   — Говорите! — сказала, почти закричала она ему решительно. — Я не хочу причинять Вам боль. В конце концов... Я люблю вас... — Отвернулась от него, диковато уткнула склонённое лицо в ладони, Она впервые признавалась ему в любви, впервые отвечала на все его прежние, многие уже признания. Но странно, именно сейчас она, кажется, любила его менее, чем когда бы то ни было...

Теперь не смотрела на него, но чувствовала, что он ободрился. Заговорил, однако, тихо, даже и робко:

   — Я надеялся, что моя супруга будет моей герцогиней, поймёт меня и разделит со мной бремя долга, нашего общего долга перед нашими владениями...

   — Фридрих, будьте благоразумны! — Она почти умоляла. — Вы понимали меня прежде... Я дочь императора всероссийского... Я имею свой долг, перед своею страной... Поймите!.. — Он молчал, слушал, но, кажется, осуждал... Она сама удивилась своим дальнейшим словам. — Моё воцарение поможет и Вам исполнить Ваш долг перед Шлезвигом... — Что это? Дивилась себе. Она заискивает, хитрит?.. — Я буду править своей страной, Вы будете заботиться о своих владениях... Наши дети... Наш сын объединит наши владения в одно...

   — Я говорю Вам прямо и честно: я не верю и не хочу!..

   — Что же тогда? Остаётся разрыв...

   — Нет! Я люблю Вас!.. Пусть будет так... Я согласен, я не буду препятствовать Вам...

   — А помогать?.. Помогать мне?..

   — Я не могу обещать, не могу солгать Вам...

Но всё же теперь стало гораздо лучше, чище и проще...

Напряжённость мучительная уходила.

   — Остерман, Андрей Иванович, совершенно оставил меня. И Вас также... — Теперь он говорил, как будто предостерегал, а ведь только что отказался помогать... — Остерман — государственный ум!..

   — Фридрих, Фридрих! — Она произнесла нараспев, будто пробуя на вкус его имя. Покачала милой головкой черноволосой. — Я не собираюсь, — чуть насмешливо, — я не собираюсь всю мою дальнейшую жизнь оплакивать нерасположение ко мне дорогого моего Андрея Ивановича. И уверяю Вас, чем менее я буду горевать сейчас, тем более остаётся надежд на будущую его верную службу мне, именно мне. И он действительно государственный ум, я совершенно с Вами согласна. Но покамест свет клином не сошёлся на нашем Андрее Ивановиче. Прелестное русское выражение, не правда ли, «свет клином не сошёлся»... Хотите повторить?.. — Ах, сейчас она почти шалила и была так мила, сама того не сознавая...

   — Свет клином не сошёлся, — повторил он послушно, поднялся и шагнул к ней.

Она почему-то всегда невольно пугалась, когда он шёл к ней, почему-то возникало ощущение нападения. Усилием воли заставила себя не откачнуться, не податься от него — назад...

   — Я, кажется, заслужил своей покорностью, — теперь и он — шутливо, — я, кажется, заслужил своей покорностью... один поцелуй... — Должно быть, она не уследила — не смогла — за выражением своего лица, и лицо её выразило досаду, или ещё того хуже — испуг. Во всяком случае, он поспешно уточнил: — Ручку, Ваше высочество, всего лишь Вашу лилейную ручку...

Но ей совсем не хотелось. И она уже не боялась его и шаловливо спрятала обе руки за спину. Но посмотрела на него ласково.

   — Послушайте, герцог, Вам что-то было нужно от меня. Вы ведь пришли сегодня вовсе не для того, чтобы просить о поцелуе руки...

   — Нужно?.. Да... — Он и вправду забыл и не мог сосредоточиться и вспомнить.

   — Вы говорили о свадьбе... — И тут она мгновенно поняла, что именно ему нужно. Да денег же, чего ещё! И как это глупо всё вышло, весь этот разговор! И будто она хочет сама задобрить его. И теперь она не сможет отказать ему...

И вдруг он, с этим любовным пониманием, которое могло столь внезапно, столь неожиданно осенять его, произнёс легко и просто:

   — Да, Вы правы. Я хотел попросить у Вас денег. Я хотел нанять дом для нашего житья после свадьбы. Я знал, что вы получили часть Вашего приданого. Я для этого шёл к Вам. Но теперь, после нашего разговора, всё иначе. Я не прошу у Вас денег. Подобная моя просьба сейчас унизила бы и меня и, что ещё хуже и страшнее для меня, подобная моя просьба унизила бы Вас!..

Анна быстро протянула ему руку...

   — Целуйте!

   — С полным правом? — спросил он, уже склоняя голову.

   — Да!..

Губы его приложились нежно и сильно...

* * *

В конце апреля герцог переехал в одно из самых красивых жилищ Санкт-Петербурга, во дворец графа Апраксина, заново графом отделанный и обмеблированный. За аренду граф запросил три тысячи рублей в год, однако согласился поверить в долг. Ныне, впрочем, дома этого вы не отыщете при всём желании, ибо на месте его возведён Зимний дворец.

Герцог настоятельно просил графа не говорить о неуплате, и оттого приближённые герцога ничего не знали и полагали, что он воспользовался деньгами невесты. Просить у неё денег он отправился по настоянию Бассевица.