Громов

Это, кстати, очень точный показатель отношения народа Афганистана к советским войскам. В Кабуле проводы были очень торжественными. Присутствовали президент, все руководство страны и, по сути, все население города. Были и цветы, и слезы. Это было искренне. Конечно, имелись и моджахеды, которые просто мечтали, как призывал тот же Гульбедин Хекматияр, устроить напоследок уходящим советским войскам кровавую баню. Ничего не получилось. Ни одной боевой потери личного состава и техники. Это очень важно. И главная заслуга тут принадлежит командующему 40-й армией генералу Борису Громову.

— Мы выходили, а наши места занимала афганская армия, — вспоминает В. А. Васенин. — Все рассчитано. Тыл ни минуты не должен оставаться пустым.

Как и было оговорено, мы все передавали правительственным афганским войскам. Военные городки с полным благоустройством. Вселяйся и живи. Постели застилались новым бельем. Кондиционеры, если они там стояли, не снимались, часы висели, телевизоры и холодильники работали. Обстановка в кабинетах и комнатах отдыха сохранялась. Все принималось по актам.

Я лично передавал трубопровод длиной 450 километров. По нему подавалось горючее. Ни много ни мало — миллион тонн топлива в год! В основном это был авиационный керосин для наших ВВС.

Наверху, на Саланге, стояла 43-я насосная станция, и оттуда до самого Баграма горючее шло самотеком прямо на аэродром. Этот участок моджахеды полностью уничтожили. Министр обороны Язов приказал мне восстановить его. Это было 25 января. Срок дал до 4 февраля.

Язов почему-то называл меня Васильевым.

— Товарищ Васильев, ставлю вам задачу — восстановить трубопровод и передать по акту афганскому командованию.

Вот я и передавал трубопровод в Баграме… сержанту, потому что афганский трубопроводный полк разбежался. Я был вынужден передать трубопровод простому сержанту! У него была печать. Составили акт. Сержант приложил печать и получил в свое распоряжение огромный исправный трубопровод. Он, конечно, сразу бы стал миллионером… если бы в трубах был керосин, а не вода!

На этом трубопроводе мы постоянно несли потери и в людях, и по горючему. Если посмотреть по годам, то в среднем не меньше шести процентов. То есть теряли примерно 60 тысяч тонн горючего в год. «Духи» постоянно атаковали трубопровод. Они прекрасно понимали его значение. Покоя тем, кто там работал и охранял его, не было никогда.

К августу 1988 года потери горючего увеличились до 12 процентов. А в январе, перед выводом войск, они составили около 25 процентов! Думаю, что те афганцы, которые жили возле этого трубопровода, до сих пор торгуют авиационным керосином.

Случалось, и не раз, что по трубе шло некондиционное топливо. Техник берет пробу и видит в керосине пузырьки воздуха. Топливо пришло, в течение восьми часов отстоялось и уже должно быть кондиционным. Но пузырьки держатся, не исчезают. А воевать надо! Самолеты постоянно летают. Тут уже приходится заниматься переброской. У нас были Ми-8, Ми-26 — вертолеты-танкеры. Приходилось их загружать кондиционным топливом и перебрасывать на необходимые направления. С одного вертолета можно заправить сразу шесть танков.

В это время некондиционное топливо отстаивалось и потом применялось, а если не отстаивалось, то шло на отопление, ведь у нас не было ни газа, ни угля, ни дров. Кухни, отопление помещений — все работало на соляре и некондиционном топливе.

У нас было два трубопровода — на Кушкинском направлении до Шинданда и от Термеза до Баграма. Велся строгий учет диверсий на трубопроводе. Как только на гарнизонных насосных станциях изменяется давление, тут же БТР с саперами уходит по линии устранять повреждения. Это нелегкая и опасная работа. «Духи» не только разрушали трубопровод, они минировали подходы, делали засады на ремонтников. А труб больше четырехсот километров! Все же мы с помощью инженерных войск справлялись с этими задачами.

Инженерные войска — это очень важно. Мы с ними постоянно сотрудничали. Представьте — диверсия на трубопроводе. Хлещет горючее, а подойти-то нельзя, там фугас, мины. Поэтому мы всегда вместе с саперами работали.

Дорожно-комендантская бригада действовала четко по восстановлению дорог, по пропуску колонн. Автомобильных колонн было очень много. Только одних батальонов подвоза пятнадцать, а в каждом батальоне по триста с лишним единиц техники. Да еще батальоны в дивизиях, да в отдельных бригадах, в авиации тоже свои батальоны подвоза. Гигантское хозяйство.

Интересно строилось в 40-й армии управление этим хозяйством. Система была отработана при Громове.

В каждой колонне имелся авианаводчик. Это офицер ВВС, который прекрасно ориентируется на местности и по карте, у него радиостанция «Ромашка». Самолет-ретранслятор («ртишка») типа Ан-26 постоянно барражировал в воздухе, и, если совершалось нападение на колонну, авианаводчик по рации через ретранслятор связывался с ЦБУ — центром боевого управления. Тот ставил задачи авиации и артиллерии, и немедленно наносился удар.