Громовой пролети струей. Державин

Что человек в бесконечных просторах мироздания? Пылинка! Нет, это миллионократно умноженные миры выглядят пылинкою, точкою рядом с богом, создавшим их. Как же определить тогда человека вблизи творящей бездны? Бог — бесконечность, а я, человек, перед ним ничто. Ничто? Но ведь я не отдельное, независимое ото всего сущего начало, не машина, запущенная искусным механиком. Во мне и через меня проходит связь со всем целостным и громадным миром, осознаваемым мною. Я не только превыше косных тел, но и плотских тварей: во мне дух, добро, мысль, вера. Ты создал меня — значит, ты и во мне самом!

Ничто! — Но ты во мне сияешь Величеством твоих доброт,Во мне себя изображаешь,Как солнце в малой капле вод.Ничто! — Но жизнь я ощущаю,Несытым некаким летаю,Всегда пареньем в высоты;Тебя душа моя быть чает,Вникает, мыслит, рассуждает:Я есмь — конечно есть и ты!Ты есть! — Природы чин вещает,

Гласит моё мне сердце то,Меня мой разум уверяет:Ты есть — и я уж не ничто!Частица целой я вселенной,Поставлен, мнится мне, в почтенной Средине естества я той,Где кончил тварей ты телесных,Где начал ты духов небесных И цепь существ связал всех мной.

Державин в волнении бегал по тесной горенке. Словно бы раздвинулись и исчезли стены бедного немецкого домика, и в бесконечности вселенной предстала таинственная, в сдвинутых противуположностях сущность человека:

Я связь миров повсюду сущих,

Я крайня степень вещества,Я средоточие живущих,Черта начальна божества.Я телом в прахе истлеваю,Умом громам повелеваю,Я царь — я раб, я червь — я бог!

Несколько суток почти без перерыву писал Державин. Воображение его было столь раскалено, что вместо сна приходило тревожное, прерываемое новыми мыслями и образами забытье. Наконец, не дописав последней строфы, он забылся перед зарею. Поэт чувствовал, как погружается в пучину сна, но тотчас же снова какою-то мощною волною был поднят с постели. Была ночь, а по стенам бегал яркий, обжигающий глаза свет. Слёзы ручьями полились у Державина из глаз.

Он кинулся к столу и при свете лампады закончил оду:

Неизъяснимый, непостижный!Я знаю, что души моей Воображения бессильны

И тени начертать твоей;Но если славословить должно,То слабым смертным невозможно Тебя ничем иным почтить,Как им к тебе лишь возвышаться,В безмерной разности теряться И благодарны слёзы лить.

Ода «Бог» принесла Державину европейскую известность, была переведена на множество языков, вплоть до японского. Начертанная иероглифами, она висела в одном из дворцовых покоев у микадо; японцев особенно поразила строка: «И цепь существ связал всех мной». Одних французских переводов насчитывалось пятнадцать.

Воротившись в Петербург, Державин получил из Царского Села через графа Безбородко известие об определении его губернатором в Олонец. Указ об этом Екатерины II последовал 20 мая 1784-го года. Получив его, генерал-прокурор Вяземский сказал любимцам своим, завидующим счастию бывшего их сотоварища:

— Скорее па носу моему полезут черви, чем Державин просидит долго губернатором...

Глава пятая

ПОЭТ-ГУБЕРНАТОР

Я знаю, должность в чём моя.

Под ней сокрывшись, я, как будто не нарочно,

Всё то, что скаредно и гнусно и порочно,

И так и сяк ни в ком не потерплю.

Не в бровь, а в самый глаз я страсти уязвлю.

И буду только тех хвалою прославлять,

Кто будет нравами благими удивлять,

Себе и обществу окажется полезен...

Будь барин, будь слуга, но будет мне любезен.

Державин

1