Гроссмейстерский балл

— Знаешь, эту ночь я почти не спал. Не мог уснуть. В голову лезли всякие мысли… К черту, почему я?! Зачем я ввязался в эту историю с прибором?! У меня в жизни были разные ситуации. Я был оптимистом и знал, что все будет в ажуре. А вот безнадежных ситуаций у меня не было. Этой ночью я как ненормальный бродил по палате и понял, что я слабак. Маленький и беспомощный, не нужный никому… Это были жуткие минуты. В коридоре дежурная сестра показала мне вечерние анализы: лейкоциты, эритроциты, гемоглобин… Все как в порядочном доме. Рядом отпечатаны нормы. Я посмотрел и успокоился. Лег. И тут мне стало стыдно. Стыдно до физической, огромной боли. Ни одна душа не видела моих переживаний. И все равно. Будто провели резкую черту. Раньше я на многих смотрел с чувством снисходительного превосходства. На тебя, на Олю. Мне казалось, я способен на большее, чем просто работать. А здесь, в больнице, я думал о Борском. Я же его презирал: мальчишка, пижонит. Но этой ночью я понял, что Борский недосягаем для меня, как и Оля… Какие у меня ценности? Тридцатилетний оболтус с незаконченным техникумовским образованием. Вся мудрость основана на хватке артельщиков Апраксина двора. Эта мудрость меня укоряла: «Фрайер, залез по глупости в дерьмо…»

Филипп несколько раз хотел прервать Стаса. Надо спешить на аэродром. Но он не решался. Пусть говорит. И Стас говорил:

— Если со мной что и случится, то не останется никаких следов. Даже заброшенного таежного профиля не останется. Ничего! Кроме халтурно отремонтированных магнитофонов… Для получения звания гроссмейстера шахматист должен набрать два гроссмейстерских балла. Первый и второй. Чтобы не стать подонком, надо всю жизнь набирать эти баллы.

На крыльцо вышла медсестра.

— Ларионов! Сколько можно вас ждать? Ступайте в лабораторию. Доктор ругается!

— Когда твой самолет на Иркутск?

— Через пятьдесят минут.

Казалось, Стас не расслышал:

— И знаешь, что самое обидное в этой штуке?.. То, как все нелепо произошло. Что я сам виноват в том, что плохо закрыл контейнеры в яме, когда подбирал ампулу. Досадно, что нет виноватых. Набил бы морду и немного успокоился.

— Виноватых ищешь? — произнес Филипп. — Я тебе могу помочь. С чего все началось? С чепухи. Какой-то гад неправильно расточил патрон под ампулу.

Стас криво усмехнулся и перебил Филиппа:

— Иди. Можешь опоздать…

Стас проводил Филиппа до калитки. Остановились.

— На заводе никому ни слова. Скажи только Корневу. И вручи ему этот злосчастный патрон для изотопа. Матери позвони: мол, задерживаюсь… А Оле передай эту штуку и все расскажи. Здесь записан ее телефон.

Стас протянул Филиппу красную коробку с собачьей мордой, усыпанную цифрами расчетов. Попробуй найди там номер телефона. Но Филипп нашел. Рядом с номером было написано: «Вот мы и на равных…»

— Ну и небритые мы с тобой, брат, — проговорил Филипп и, повернувшись, зашагал.

Стас все стоял в калитке, держа одну руку в кармане. Там лежала телеграмма. Та самая, Филиппу от Нины. Телеграмму Стасу вручила секретарша, когда он прилетел из базового лагеря. Передать или нет? Нет, пожалуй, не стоит. Пусть идет… А может быть, передать? Через несколько секунд он свернет за угол… Вот и свернул. Все!

5

Самолет ИЛ-18 прилетел в Ленинград точно по расписанию. В 19.50. Филипп не стал ждать пассажирскую тележку и пошел к зданию вокзала. Через летное поле. Пока подвезут багаж, он успеет позвонить. Он еще в самолете выписал нужные номера.

Г–2–35… Выборгская сторона.

Оля. А-а-а… Путешественники?! Ну, рассказывайте.

Филипп. Стас вам передал… Понимаете, Оля, с ним случилось… (Филипп все рассказал.)

Оля. Что ж он там начертал? «Теперь мы на равных…» Чудак человек. Послушайте, Филипп, я ему хочу написать… Я вчера видела знакомого, который схватил восемьсот рентген год назад. Честное слово. Он пригласил меня в театр на субботу… Все зависит от организма, а Стас — здоровый парень. Притом двести рентген — только фон в этой яме. Переливание крови, хорошее питание — и все исчезнет… Знаете, я дам ему телеграмму.

Филипп. Только не сообщайте, что вы в субботу идете в театр с тем знакомым.

Оля. Хотите, приезжайте ко мне, мы составим текст. Кстати, передадите мне сувенир. Записывайте мой адрес… Пока!

Гудки.

А–1–42… Дворцовая набережная.

Нина. Да, да… Ты?! Боже мой, откуда ты взялся? Что ты молчишь? Да отвечай же. Я повешу трубку, и тебе придется звонить еще раз….

Филипп. Я люблю тебя. Я очень люблю тебя. Я никого не любил, кроме тебя. Никогда! Я всегда буду любить тебя. Всю жизнь…

Нина.

Сумасшедший! Ты получил мою телеграмму?

Филипп. Какую? Ничего я не получал… Что ты молчишь?

Нина. Может быть, это и хорошо, не знаю. Я буду ждать. Приходи. Когда хочешь. Только быстрей…

Гудки.

В–3–86… Петроградская сторона. Вообще-то по этому телефону звонить необязательно. Его наверняка нет дома. Ладно, рискну. Все равно еще не подвезли багаж.

Филипп. Ты дома?!

Левка. Привет, старик! Как вы не выпали из самолета?

Филипп. Перестань орать! Для твоего голоса телефон — излишняя роскошь!