Гротески

Я, наверное, знаю, что именно я декламирую эти стихи. Но также я чувствую, что с губ моих не сходит ничего такого, чего уже не звучало бы в кронах вязов. Я осознаю – это мутная октябрьская песня холодных ветров, которая вобрала в себя неземную тоску поэта и облеклась в человеческие слова. Она – лишь малое доказательство выявленного Эдгаром По основополагающего закона о «едином источнике всего сущего».

Я повторяю загадочные слова, нашептываемые мне ветром. Я боюсь этого мрачного одиночества, этого застывшего сказочного часа. Я хочу выбраться из сказки об Альгамбре! На нетвердых ногах я штурмую мрак ночи – и почти сразу чувствую себя заблудившимся, сошедшим с дороги. Миновав аллею огромных кипарисов, я натыкаюсь на низкие ворота. О, страх учит нас видеть в темноте – я знаю, знаю, чей это погост, и против воли мои губы шепчут:

Старый склеп. Верить взору не смея,

Вопрошу: «Чей покой так угрюм?»«Улалюм, – мне прошепчет Психея, —Здесь могила твоей Улалюм!»

Ужас в моей душе крепнет. Душа мертвого поэта, что шелестела в листьях вязов, звучала в пении соловьев, журчала ручейками и напевала жуткую песню ветра, овладевает теперь и мной. Мной, ничтожной пылинкой природы, в которой она растворена. Я знаю, что эта мысль меня уничтожает, но – не в силах перестать ее думать. И все же я не противлюсь его душе, и – как странно! – я успокаиваюсь, я так спокоен, когда она заполняет меня от края до края.

И сходит постепенно на нет ничтожный человеческий страх.

Теперь я без труда нахожу дорогу.

Я выхожу через калитку из виноградных лоз на площадь Альджиба. Иду в Алькасабу, поднимаюсь на Гафар, мощную сторожевую башню мавританских князей. Ярок полумесяц среди длинных туч – блистает он древним символом арабского величия, который свирепый ветхозаветный Бог – и тот не в силах убрать с небосвода.

Я смотрю вниз, на Гранаду, на ее церкви и гулкую вечернюю суету. Люди торопятся в кофейни, читают газеты, чистят сапоги и подставляют лакированные туфли уличным чистильщикам. Народ глазеет на освещенные витрины магазинов, набивается в трамваи, шумит, орет, ругается и мирится. Хоть бы кто поднял глаза к небу! Хоть бы один из всех этих людей осознал единственное подлинное чудо этого города!

По правую руку гудит оживленно Дарро, позади в стороне плещется Хениль. Ярко освещены кострами пещеры Цыганской горы, где как раз остановился табор, а напротив всего этого огня – лунный холод снежных вершин Сьерры. Между сторожевой башней, на которой я стою, и пурпурными пиками горы мавров залег глубоко в долину парк. А за моей спиной, зала за залой, двор за двором – сказочный замок Альгамбры.

Там, внизу, шумит мелкая жизнь столетия! Здесь, наверху – страна грез!

И то, что внизу – как же далеко оно, как бесконечно вдали от меня. А здесь – разве каждый камень не есть частица моей души? И я, один в этом мире призраков, сокрытых от взгляда слепой жизни внизу, разве я – не персонаж из грезы? Всемогущая красота превращает сон в явь: здесь, со мной, расцветает жизнь, а жизнеподобие внизу становится детской игрой теней на белой стене.

Действие – ничто, мысль – все. Мир действий уродлив, а уродливое не может быть полностью реальным. Но сны прекрасны и полны реальности – в силу своей красоты!..

* * *

Так каким же человеком был Эдгар По?.. Некоторые мужчины обладают странной притягательностью. Они невольно привлекают к себе внимание: вам приходится поверить в силу их личности. Их харизма очевидна, но, чтобы понять, что ее питает, нужно изрядно поломать голову!.. Сама жизнь таких людей – искусство. Таким был Оскар Уайльд. Таким был Эдгар Аллан По.

У него была высокая фигура и легкая походка. Жесты отличались гармоничностью. Несмотря на бедность, он всегда выглядел благородно и романтично, подобно рыцарю. Его гордые черты были правильны и красивы. В чистых пепельно-серых очах играл лиловый блеск. Высокий лоб, постоянно бледное чело, оттененное черной копной волос, – поверьте мне, Эдгар По был прекрасен телом и душой, и даже его тихий голос был похож на музыку.

Он был гибким и энергичным, умелым и прытким. Выносливый пловец, в свое время он был способен проплыть без отдыха семь английских миль от Ричмонда до Уорика против течения. Элегантный наездник и превосходный фехтовальщик, не раз он звал прогневавших его противников на дуэль. Джентльмен – во всем! В обществе По держался с долей холода – и в то же время со всеми был очаровательно любезен. Он был мужчина мягкий и нежный, но вместе с тем – серьезен, тверд. Ученый по натуре, По обладал познаниями едва ли не во всех насущных сферах – видеть и слышать его без стыда назвал бы я усладой!