Гротески

Заключив хронометраж событий едва ли в пару часов, Эверс, совсем не прибегая к флешбэкам, позволил нам без труда вообразить картину жизни повесы, сластолюбца и эстета; вместил в короткий рассказ и жизнь, и смерть. Редко кто из авторов малой формы владеет таким мастерством.

Писатель, считавший себя наследником Эдгара По и Оскара Уайльда, увлекавшийся спиритизмом и оккультизмом, изучавший на Гаити культ вуду и водивший знакомство с Алистером Кроули, просто не мог избежать в творчестве мотива смерти. И хотя рассказ «Распятый Тангейзер» Эверс написал в достаточно молодом возрасте, кто нам помешает предположить, что именно такое memento mori виделось ему наиболее привлекательным и предпочтительным: картина распятия настолько прекрасна, что заставляет не страшиться неизбежного, а страстно желать его. И то верно: легендарный Тангейзер просто не может быть умерщвлен каким-то тривиальным способом и банально закопан в землю. После такого чудесного распятия он, скорее, будет уложен в хрустальный гроб, а упряжка лошадей в торжественных плюмажах навечно увезет его в дальнюю даль.

Ваша покорная слуга, работая над переводом рассказа, позволила себе еще одну смелую фантазию: коль скоро автор лишил своего Тангейзера реального имени, но облачил в наряд Пьеро, было соблазнительно примерить на него личность знаменитого русского Пьеро, русского миннезингера и такого же любителя знойного Капри – Александра Вертинского: яркий представитель богемы, любимец женщин, резкий в суждениях, полный честолюбивых замыслов, с сердцем, отравленным пьянящей поэзией о Прекрасной Даме…

Именно обилие в произведениях Эверса мощной эстетической составляющей и совершенно особенного черного юмора позволяет причислить их к жанру хоррора с очень большой оговоркой. Дотошный блюститель чистоты жанра из огромного наследия писателя сможет, не поморщившись, отнести к готике с элементами кровавого декаданса едва ли дюжину текстов. Поклонник чистой мистики о вампирах и привидениях и вовсе будет разочарован.

Эверса в целом трудно вписать в однозначный канон: для любовной лирики он слишком кровожаден, для сплаттерпанка – слишком сентиментален, для романической саги – чересчур циничен. «Ужасная» составляющая произведений Эверса довольно специфична. Но бесспорно то, что его сюжеты невероятно изобретательны, парадоксальны, увлекательны – и при этом сверхъестественного в них почти нет.

Отдельного восхищения заслуживает совершенно особенный язык произведений Эверса. Упоительный – наиболее подходящее определение. Немецкий язык отличается многообразием способов выражения модальности, богатством и многозначностью прилагательных, тонкостью нюансов глагольных конструкций – и всем этим роскошеством Эверс владеет в совершенстве, виртуозно использует его для создания повествования многослойного, парадоксального, иногда – ироничного, иногда – сентиментального, иногда – драматичного, мрачного. Но неизменно – прекрасного.

Виктория Колыхалова,писатель, переводчик

Ужасы

Das Grauen

1907

Соус из томатов

Кто дальних стран границы пересек,

Средь видов непривычных видел все,

И делится рассказом обо всем —

Того зовут на родине лжецом.

Увы, для маловерного закон —

Лишь то, что осязать способен он…

<…>

Но верят мне иль нет – а все ж глупы

Упреки недоверчивой толпы.

Ариосто. «Неистовый Орландо». Песнь VII, Вступление

В первый раз – пять недель тому назад на корриде, когда черный бык Миуры ранил в руку маленького Квинито, в следующее воскресенье – опять, а также и в последующее – на каждой корриде встречал я его. Я сидел внизу, в первом ряду, чтобы делать снимки; его же место, выкупленное по абонементу, находилось рядом с моим. Маленький человечек в шляпе-котелке, в черных одеждах английского пастора – вот кто он был, бледный, безусый, в очках с золотой оправой, с одной примечательной чертой – у него совсем не было ресниц.

Я сразу обратил на него внимание. Когда первый бык поднял на рога гнедую клячу, и с нее грузно сверзился рослый пикадор, когда лошаденка с трудом вскочила на ноги и заковыляла с распоротым брюхом, наступая на свои волочившиеся по песку окровавленные внутренности, путаясь в них… тогда я услышал возле себя тихий вздох, отчетливо полный удовлетворения.