«Гроза» против «Барбароссы»

Первое, что бросилось мне в глаза, было то, что первый татарин оказался довольно пожилым, о чем говорили его реденькая седая борода и морщинистое, как печеное яблоко, лицо. Двое же других, следовавших верхами за ним, были, наоборот, очень молоды. И хоть татарские мальчики начинают учиться ездить верхом чуть ли не раньше, чем ходить, но в руках этих юнцов еще нет той настоящей силы, необходимой, чтобы рубить саблей. Но луки у них были – у каждого за плечами висел саадак. Правда, перевозились луки со спущенной тетивой, и, чтобы привести его в готовность, требовалось время. За кушаком одного из юнцов торчал длинный кавалерийский пистолет. Татары, в отличие от других кочевников, широко использовали огнестрельное оружие, причем очень умело. В основном оно было трофейным: венгерским, австрийским, польским и русским.

Молодость юных джигитов совсем не означала, что они были совершенно безопасны. Скорее, наоборот. В случае угрозы именно от них стоит ждать самого яростного сопротивления. Горячность юности заставит кусаться, царапаться, плеваться, но не покориться победителю.

У каждого, помимо луков и пистолета, как минимум еще есть сабля и нож, которыми они владеют для своего возраста вполне сносно. Кстати, и старичок-аксакал едет не с пустыми руками. На его кисти висит камча – любимое оружие татарских пастухов – плеть с зашитым в конец ремня свинцовым шариком. Страшное оружие. Пастухи ударом такой плети проламывают голову волку, а если надо, то и человеку. Ребята должны быть с ними поосторожнее. Если не получится взять их живьем сразу, то лучше пристрелить и не рисковать.

Высказав все эти соображения майору Слонову для передачи по команде, я обратил внимание на сердюка. Он тоже молод, лет двадцать, не больше. Лицо бритое, с висячими усами, копия этого, как его, майданного «сотника Парасюка». Похоже, что не очень-то ему здесь доверяют. Из оружия при нем только плетка треххвостка, которой он вполне мастерски хлещет отстающих пленников. Вполне паскудный, хотя и нетипичный для татарской компании персонаж. Но кто его знает, ведь, судя по сильной тюркизации украинского общества, их связи с крымчаками и турками были развиты куда сильнее, чем принято считать в наше время. Ведь во времена Хмельницкого Украина колебалась не между Россией и Польшей, а между Россией, Польшей и Турцией. В Стамбуле всегда есть наготове своя кандидатура в гетманы, и извечное кровавое веселье на Украине продолжалось до времен императрицы Екатерины.

Но вряд ли этот сердюк – «заготовка в гетманы», слишком уж просто выглядит. Ничего, возьмем этого кадра живьем, тогда и расспросим по полной программе. Надо иметь в виду, что в связи со склонностью этих байстрюков ко всяким подленьким импровизациям, доверять ему нельзя ни в коем случае. Договор с татарином и то более надежен, чем с этим предком майданных гамадрилов.

Майор, который непосредственно имел дело с хохлами, в то время, пока мы почти безвылазно сидели в таежной глуши, тут же подтвердил мои соображения и сказал, что он скорее будет спокоен рядом с ядовитой змеей, чем рядом с этим предком бандеровцев. И ребята у него тоже ученые – есть у него несколько бойцов-контрактников, которые добровольцами окончили на Донбассе свои военные университеты. Вот им-то он и поручит заботу об этом предшественнике «правосеков» и «айдаровцев».

Запряженная парой ишаков арба не привлекла моего особого внимания: какая-то увязанная в узлы одежда, по большей части зимняя, шубы, армяки и эти, как его, зипуны увязаны так плотно, что правящему ишаками «бачонку» на арбе совершенно не осталось места, и он идет по дороге рядом, свесив на сторону поводья. Ишаки-то хоть они и ишаки, но дорогу на базар, очевидно, знают сами не хуже хозяев. Идиллия, в общем.

А вот татарский полон меня заинтересовал. Первым за арбой шел весьма представительный мужчина с широкой и окладистой бородой, но в шмотках явно с чужого плеча. Похоже, что он из купеческого сословия, хоть и не очень высокого достатка – так подсказывает мне мое унаследованное от предков чутье.

Следом за ним бредет молодая женщина с младенцем, закутанным в старые и рваные тряпки. Странно, вроде я читал, что обычно татары еще при захвате сразу же убивали детей, не способных идти сами. И еще – женщин сразу же отделяли от мужчин. Очевидно, тут какой-то особенный, частный случай. Она явно приходится бородачу родственницей – время от времени он на нее оглядывается. При этом сердюк грозил ему кнутом, а один раз даже вытянул поперек спины. То ли это дочь с внуком, то ли молодая жена с сыном. Следом за женщиной шли двое мужичков попроще. И бороденки у них пожиже, и одежонка поплоше. Явно то ли приказчики, то ли просто работники.