Гроза тиранов

Алекс выждал еще пять долгих секунд и выбрался наружу. Пока киллера нет в доме, надо попробовать помочь мастеру. Время дорого!

Он взлетел по лестнице в залу спиритического сеанса.

Клиентка уже не шевелилась. Черты лица Нелли заострились, кожа пожелтела. А мастер был еще жив! Полузакрытые глаза, несколько подпалин от выстрелов в упор на рубашке и тихое бормотание.

– Иннокентий Макарыч, бежим! Внизу есть комната, там пересидим!

Алекс ухватил старика за руку и тут же полетел на пол.

Глаза колдуна раскрылись.

– Тихо!

Потемкин попробовал возразить, но рука Заволюжного перехватила его кисть как клещами.

– Моя линия жизни кончается здесь, но твоя и ее пойдут далее… – он хрипел все тише. Окончания слов скрадывались. – Ты должен успеть!

Старик подтянул парня к умирающей девушке. Затем всунул ему в руку уже холодеющую ладонь внучки. Алекс успел заметить, сам колдун опирается на поваленное старинное зеркало.

Шепот! Шепот! Шепот!

Голова полыхнула пожаром.

Алекс напрягся, но руки не выдернул. Заволюжный всегда знал, что делать.

Перед глазами поплыли круги…

Из-за края сознания донесся голос Иннокентия Макарыча:

– У тебя будет время! Спаси ее!

Последним, что донеслось до слуха, был шум открываемой двери.

Он падал в бездну…

7

Шепот! Шепот! Шепот!

Голова раскалывалась.

Алекс попробовал пошевелиться и понял, что связан.

Он медленно открыл глаза. Приятный полумрак.

Напротив раскачивался на полу невысокий оборванец. Черное от загара скуластое лицо, длинная седая борода ниже веревочного пояса, поддерживающего на тщедушном теле потертый восточный халат. Закрытые глаза, шамкающий рот. И пронимающий до кишок шепот!

Алекс перевел взгляд дальше.

– Клянусь Аллахом, ты сделал это! – возопил богато одетый толстяк и полез обниматься с оборванцем. – Ты сделал это! Ты настоящий пир![7] Это – чудо! Это достойно самого Абд-аль-Хазреда,[8]

да пребудет он в вечном покое!

Одно понял Алекс совершенно точно: кричал толстяк не на русском. И все его слова были… понятны?!

– Где я?

Слова родной речи с огромным трудом сходили с языка.

Толстяк недоумевающе глянул на связанного. Охрипший голос Потемкина остановил поток дифирамбов прекратившему камлать оборванцу.

А тот уже поднялся с пола. Видно было, что старика пошатывает. Теперь Алекс заметил, что сквозь дыры распахнутого драного восточного халата видны обильные, уже пожелтевшие синяки.

– Ты выполнишь то, что обещал, уважаемый?

Толстяк подобрал полы одежды и важно кивнул:

– Мои слова тяжелее золота, езид.[9]

Он хлопнул в ладоши. Из-за двери выглянул громила в кожаном мясницком фартуке на голое тело.

– Проводи уважаемого табиба.[10]

Алекс заметил, как толстяк подмигнул громиле. Тот, осклабившись, кивнул и призывно распахнул дверь. Старик, с трудом переставляя ноги, последовал за мордоворотом.

Толстяк повернулся к Алексу.

– Как же ты меня напугал, кяфирчик! Как же напугал!

– Где я? – слова турецкого языка звучали с легким акцентом. Потемкин сам удивился тому, что услышал. Это были его слова, его речь, его вопрос!

Лицо толстяка расплылось в улыбке.

– Неправильные слова, кяфирчик… Неправильные слова, ненужный вопрос. Ненужный, как пахлава к плову, дорогой… – он улыбался искренне, широко. Но от этого оскала веяло холодом. – В этой комнате только одна загадка нуждается в ответе – кто ты?

Толстяк взял с полки какие-то щипцы и нагнулся к телу пленника.

– Теперь я буду очень осторожен. Дважды, трижды осторожен, Аллах свидетель! Но ты… ты мне расскажешь все… Все, что знаешь… и даже то, что не знаешь!

8

Его бросили в темницу только к утру…

Гад! Толстый гад! Улыбчивая жирная гадина!

Алекс попробовал перевернуться на живот и зашипел от боли. Спаленный бок обожгло огнем. Тут же заныли пятки, запульсировали изувеченные пальцы левой руки.

Этот жирный ублюдок раз за разом спрашивал, кто он… И не верил услышанному. Смеялся… Потом побелел… Кричал, чтобы кончал придуриваться… И пытал!!!

Стена перед глазами покрылась кровавым маревом. Это накатывала и отступала боль.

Во время пыток палач иногда обкуривал пленника странным дымом, притуплявшим чувства, но истязания не прекращал.

Теперь горело все… Кожа, мышцы, суставы…

Где он?!

Почему его истязает этот свихнувшийся азиат?!

Неужели это все – изощренная пытка хозяев Бырлова?! И за что? Почему так?

И наконец: как он понимает и говорит на совсем незнакомом еще вчера языке?

Язык во рту распух, хотелось пить.

Алекс медленно, нараспев произнес первое, что пришло в голову:

– Солнышко, солнышко жгучее, колючки, колючки колючие…

Правильный русский язык… Без акцента, хотя тембр, вроде, немного не его… Но это родная речь! Так почему же…

Его размышления прервали. Голос шел откуда-то из-за спины, из глубины камеры:

– Ты русский?

Он уже открыл рот для ответа и… замер… Опять чужая речь! И снова он все понимает! Какого черта!!!

– Ты русский?

На каком языке его спрашивают? В сознании всплыло: «Сербский». Черт! Теперь он понимает и сербский?! Вчера еще нет, а сегодня уже да?!

Послышалось шуршание. Кто-то тронул его за ногу… За сломанный палец.

– ДА!!!

Алекс перевернулся, громко матерясь от боли.