Гроза тиранов

Нелли еще ниже опустила глаза, чтобы ни одна из соседок даже не догадалась, что происходит в ее душе.

Левую ладонь приятно холодила связка хозяйских ключей.

Через два часа после полуночи девушка двинулась к выходу. Все невольницы спали, даже новенькие забылись в дреме, что-то испуганно бормоча и дергаясь. Настала ее пора.

Нелли проскользнула в примыкающую к общей зале комнату для свиданий. Сюда евнухи приводили избранниц хозяина. Дверь в мужские покои дома, как обычно, была заперта. Девушка осторожно достала украденную с пояса Салы-ага связку.

Выход из общей залы, где ночевали все наложницы османа, тщательно охранялся снаружи. Там спали евнухи, отвечающие за покой и безопасность, а также за сохранность вверенных им рабынь. Там было не пробраться.

Но не здесь! Эта дверь вела в покои самого ага. За нею не могло быть сторожей, кроме спящего хозяина дома.

Нелли тихо провернула ключ и скользнула в приоткрывшуюся дверную щель.

Храп заполнял комнату, заставляя хрупкую фигурку беглянки сжиматься.

Она на цыпочках подошла к раскинувшемуся на кровати телу. Осман явно не придерживался канонов ислама – в комнате разило перегаром.

Нелли колебалась. Ударить ли оставленным на столике парадным кинжалом этого борова, чья похоть, в той или иной мере, отправила на смерть единственного близкого ей здесь человека, и покончить с мучениями? Или бежать, позабыв собственные страдания и отложить все счета подальше? Месть была желанна и сладка, но жизнь… Жизнь была еще слаще.

Пальцы сомкнулись вокруг рифленой ручки оружия. Надо ударить точно и сильно, тогда Салы не успеет поднять шум. Внизу полно охранников – на любой крик сбегутся.

Шорох за спиной!

Девушка резко развернулась, выбрасывая навстречу опасности зажатый в ладони кинжал, и замерла, трепеща от напряжения.

Тень напротив слегка отпрянула, но не издала даже звука, способного призвать на беглянку ночующих внизу янычар.

Нелли всмотрелась в силуэт. У распахнутой двери в комнату свиданий стояла Вицушка, венгерка, взятая в гарем совсем недавно. Ее семью, осевшую в бывшей венецианской провинции, по слухам, янычары вырезали в отместку за какое-то мнимое оскорбление султана. Скорее всего, османы просто решили присвоить немалые богатства, накопленные отцом и дедом Вицушки. Под нож пустили всех, кроме нее. Салы-ага пожелал видеть четырнадцатилетнюю черноволосую малышку у себя на ложе.

Вицушка сторонилась остальных наложниц, стоически сносила побои и насилие. Старожилки утверждали, что ей недолго осталось – хозяин быстро хладел к безответной невольнице.

Теперь венгерка стояла, слегка покачиваясь, в проеме двери.

Нелли приложила палец к губам. Вицушка кивнула, показывая, что не будет шуметь.

– Ты его убьешь? – венгерка прошептала вопрос одними губами.

Нелли кивнула.

Вицушка вывела руку из-за спины. В ее ладони блестела сталь, глаза заполыхали.

– Нет, чернявая! Ты это не сделаешь! Он – мой!

Венгерка приблизилась, Нелли отступила подальше от невольницы, размахивавшей кухонным ножом. А та шипела:

– Я только этим жить осталась. Только мыслию, что доберусь до его горла. Я каждую ночь под ним лежала и думала, как когда-нибудь взрежу эту желтую кожу и выпущу грязную кровь! Его кровь! Так же, как он это с моими сделал! Уйди, чернявая, не занимай дорогу!

Нелли отшатнулась дальше от обезумевшей рабыни.

Венгерка замерла над разметавшимся во сне хозяином. Нелли узнала нож в ее руке. Им Афифе сегодня резала арбуз на празднике.

Вицушка раскачивалась, примеряясь куда ударить – в горло или сердце.

Ее глаза обретали нормальный вид, движения успокаивались. Из сгустка клокочущей, вырвавшейся на волю ярости, она понемногу превращалась снова в человека. Наконец, храп аги прервал тихий шепот венгерки:

– Ты думала удрать или зарезать его?

Нелли пожала плечами:

– Удрать… И его порешить. Он виновен в смерти моего жениха. Не сам, но…

Вицушка повернула голову, склонив ее набок. Она рассматривала собеседницу, как недавно та сама изучала ее:

– Если сбежать думала, то иди – сейчас самое время. Я дам тебе небольшой запас. Будешь поторапливаться – успеешь…Только кинжал оставь – мой совсем негодный.

Лицо венгерки исказилось, оплыло. Нелли поняла, что та пробует улыбнуться, но получался лишь звериный оскал. Из-под тонких еще детских губ проступили мелкие острые зубы. Вицушка зашипела:

– Я хочу, чтобы он умирал на моих глазах. Горло ему перережу и буду смотреть, как этот боров станет кровь зажимать. Послушаю, как янычары верещат и хрипят перед кончиной.

Нелли положила кинжал и отошла. Вицушка тут же завладела стальным клинком.

Она закачалась от нахлынувших эмоций. Руки, сжимающие оружие, побелели.

– А ты, коль хочешь жить, беги. Мне же уходить некуда, да и незачем!

Нелли, все еще оторопевшая, застыла. Венгерка топнула ногой:

– Ну!

Нелли отшатнулась. Она ткнулась спиной в открытую дверь комнаты свиданий, торопливо развернулась, прислушалась, не идет ли кто еще, и заперла замок. Хватит одной безумной мстительницы!

Вицушка замерла над телом турка с поднятым оружием. Глаза ее были полузакрыты, губы шевелились.