Грозное дело

Ну да что будет, то будет. А пока было темно и холодно. Мёрзла левая нога. Да пусть хоть обе мёрзнут! Трофиму было очень гадко, не хотелось жить. Эх, думалось ему уже в который раз, кто знает, а может, если бы он тогда за шило не схватился и Шуба убил бы его, сейчас совсем всё по-другому было бы, люди по всей державе жили бы сытно, спокойно, а Трофим сверху, с облака, на них бы смотрел…

А так с облака смотрит Георгий и думает: когда же этого скота, Трофимку, мой младший брат замучает, скорей бы!

Нет, тут же подумалось: на облаке о таком думать грех. Георгий там о другом думает, вот только о чём? Трофим поёжился. Ему было очень холодно. А ещё очень хотелось есть. Он целый день до этого не ел, а после столько ещё здесь сидит. За это время наверху, может, уже рассвело. А здесь по-прежнему темно и холодно. Трофим сел поудобнее, обнял сам себя как можно крепче – и не шевелился. И так и заснул.

44

Снилось ему, что он пришёл в Приказ, а там только Котька да Петька, подьячие, и ни одного просителя. А за окном лето, жара. Тогда они послали Петьку за питьём и закуской, закрылись и играли в зернь. Весь день играли! Уже начало темнеть, когда явилась Гапка, начала его хватать за волосы, кричать. Трофим смеялся. Гапка грозила: «Я тебя убью, свинья», а он ей отвечал: «Убей». А она опять его трепать за волосы, а он смеяться…

И так он со смехом и проснулся.

– Что, падла, ржёшь? – спросил чей-то сердитый голос.

Трофим проморгался. Вокруг было по-прежнему темно, только сверху шло немного света. Трофим глянул туда. Там был открытый лаз. А возле Трофима стояли стрельцы. Один из них склонился над Трофимом и начал обвязывать его верёвкой. Обвязав, ещё раз сказал:

– Падла! – Поднял голову и приказал: – Тащите.

Сверху начали тащить, снизу придерживали, чтобы не болтался. И затащили в лаз. Наверху, а там было светлей, Трофима сразу подхватили и толкнули на пол. Трофим упал, но сразу начал подниматься, глянул верх. Над ним стоял Зюзин и смотрел на него сверху вниз. За Зюзиным стояли несколько стрельцов. Зюзин, потирая руки, ждал. Трофим начал вставать на ноги. Зюзин его ударил. Трофим упал на колени, упёрся руками в пол. Зюзин ударил ещё! И ещё! Трофим не удержался и упал. Зюзин зашёл сбоку и ударил снова – теперь просто сапогом в лицо. Трофим упал на живот. Зюзин ударил по рёбрам. Трофим ткнулся носом в пол, зажмурился. Зюзин ударил, но уже лениво, громко сплюнул, развернулся и ушёл. За ним ушли его стрельцы. А как те, которые в яме, подумал Трофим.

А вот и те, услышал он, из ямы вылезли. Собрались и ушли. Трофим продолжал лежать. Потом высвободил руку, ощупал разбитые губы и заплывший глаз. Бока болели. Вставать не хотелось.

Вдруг сверху послышалось:

– Чего разлёгся?

Трофим сразу узнал этот голос, поднял голову – и увидел Клима.

– Клим! – радостно сказал Трофим. – Ты это?

– Я. Вставай. Я за тобой пришёл.

Трофим встал, утёр с губ кровь, спросил:

– А государь где?

– Уехал.

– Куда?

– Не спросили! – Клим усмехнулся и добавил: – Он совсем уехал. И посох в руки не взял. Посох за ним несли. Сел в сани, посох рядом положили, и уехал. Говорят, в Кириллов монастырь, грехи замаливать. А про Новгород сказал: ноги моей здесь больше никогда не будет. Ну да что ты о царе всё спрашиваешь? Ты про себя спроси.

– А я что?

– А про тебя сказал, чтоб гнали тебя в шею. Чтобы духу твоего здесь больше не было. Вставай!

Трофим встал, посмотрел на Клима. Клим повернулся, щёлкнул пальцами. Из-за столба вышел служка, вынес Трофимову шапку и Трофимов же сапог. Трофим надел шапку и стал обуваться. Служка ушёл. Трофим обулся, топнул сапогом, подумал и спросил:

– А что царевич?

– Пока что лежит. Илов его лёдом обложил. Никто тронуть не смеет.

– А… – начал было Трофим.

– На! – строго перебил его Клим. – Сказано, чтоб духу твоего не было, вали отсюда! Покуда царь не передумал.

Трофим не спорил. И они пошли из башни. Караула в башне и возле неё не было.

Потом они шли через двор. А дальше – мимо медного крыльца. Проходя мимо него, Трофим снял шапку. Свернули за угол, пошли к крепостным воротам. Снег во дворе был весь истоптан. Клим, посмотрев по сторонам, сказал:

– Все уехали. Дворец стоит пустой. Что здесь дальше будет? Погост!

Трофим не ответил.

– А всё из-за тебя! – продолжил Клим. – Я царя такого никогда не видел. Ну да, может, это к лучшему. Айда!

В крепостных воротах их никто не задерживал.

За воротами Трофим остановился. Клим отдал ему целовальный крест и красную овчинку. Трофим их взял. Клим подал ему шило…

Трофим отшатнулся.

– Как знаешь, – сказал Клим.

– Знаю, – ответил Трофим.

Клим развернулся и пошёл обратно в ворота. Не глядя, бросил шило в снег.

Трофим перекрестился и пошёл своей дорогой – сперва через площадь, а после по пустой Стрелецкой улице, ведущей прямо к городским воротам.

Там как раз пропускали обоз. Трофим спросил, куда они. Ответили: в Москву. Трофим сел в ближайшие сани. У него спросили, кто таков. Он молча показал овчинку. Его больше не трогали. Обоз пошёл.

45