Грозный идол, или Строители ада на Земле

— Вишь ты… — сказала другая женщина и, не договорив, только развела руками.

Старуха со злым лицом повернулась к Ульяне:

— Слышала — ась — чудеса-то какие.

Женщина молчала.

— Слышала, говорю, ась? Язык-то не отсох, небось… Чудотворец смотрит глазами, говорит устами, прикасается к губам… Чего еще хочешь?..

Ульяна продолжала молчать.

— А то захохочет, засвистит, вот, к примеру, коли ты станешь вопрошать — злющая…

Лицо молодой женщины сделалось грустным.

— Что ты на меня напала?

— Тебя надо пилой распилить пополам — вот что, и в море бросить, — с необыкновенной злостью воскликнула старуха, и тонкие губы ее задрожали. — Подожди, возьмут силу начальники, увидишь, что с тобой сделают. Не веришь ты в чудотворца божьего и других совращаешь… Кобылица упрямая…

Ульяна, выведенная из терпения, раздражительно ответила:

— Пошла от меня, старая, уйди… Бог во мне — совесть и потому удержусь от злого слова… хотя ты очень уж прилипла ко мне… уйду лучше…

С огорченным лицом Ульяна направилась было к двери своего дома, но старуха, подскочив к ней, схватила ее за руку.

— Почему не веришь, говори.

— Да может, это не он-то свистит и хохочет — кукла ваша… а в чрево его посадили какого-то мальчонка… Обдувают нас, я полагаю, вот и все…

Подобные предположения давно уже делались жителями Зеленого Рая, но, несмотря на это, услышав такое оскорбление, направленное по адресу великого Лай-Лай-Обдулая, слушатели впали в величайший ужас, и Ульяна увидела такую картину.

Старуха издала какой-то визг негодования и, побледнев от злобы, подняла над головой руки, как бы в чувстве ужаса и в то же время как бы желая броситься и задушить нечестивую женщину. Молодая девушка, смотревшая до этого времени на небо, с криком испуга отскочила от Ульяны, как от змеи, отчего ее волосы взметнулись и снова рассыпались по ее телу до самых колен. Нагнув чудную головку, она уставила на Ульяну свои удивленные и испуганные глаза. Другие женщины, после разных возгласов и приняв самые разнообразные позы, тоже стали смотреть на молодую женщину с выражением испуга.

Постояв неподвижно некоторое время, старуха, потрясая в воздухе руками и сверкая глазками, злобно проговорила:

— Великий чудотворец наш — кукла, по твоим словам, с мальчонкой, сидящим во чреве. Такое слово не пройдет тебе даром, дура молодая с нескладным умом и языком, как у гадюки. Смотри ты, вот я слово тебе такое скажу и, когда исполнится слово на тебе, возголосишь ты, непутевая: «Верю, верю, чудотворец Лай-Лай-Обдулай, сними болезни мои…»

— Болезни ты на меня накликаешь! — воскликнула Ульяна испуганно, с разлившейся бледностью в лице.

— Не я, языком своим ты накликала, облаяв чудотворца, и за это сведутся корчами твои руки и ноги — вот мое слово.

Она схватила за руку девушку и повлекла ее за собой. Последняя, идя за нею, опечаленно проговорила:

— И ребеночек ее умрет.

— Слышала? — воскликнула старуха, останавливаясь и указывая на Сусанну. — Она не солжет, потому чудотворец в душе ее пророчит. Похоронишь ребеночка-то…

Она быстро ушла, ведя за руку Сусанну.

Молодая женщина стояла неподвижно, все более бледнея. Ребенок заплакал на ее груди, выводя ее из охватившего ее оцепенения, и со слезами, брызнувшими из глаз, она быстро направилась к двери своего домика, обнимая и целуя ребенка.

— Как сказала старуха Афросинья, так и сбудется, помните слово мое, потому она калякала с чудотворцем, я слышала, — после долгого молчания пораженных удивлением женщин так проговорила самая старшая из них.

— Никогда такого не было на деревне, чтобы проклинать, — задумчиво проговорила другая женщина. — Все пошло по-новому — и чудотворец великий, и печальники, и пророческое слово — только мирно ли будет в Раю-то?

— Уж молчала бы…

— Холод у меня в теле пошел от ее проклятий, — проговорила самая молодая женщина.

— Так-то оно лучше: всякая тварь земная трепещи как перед начальниками, так и перед небесной властью. Хорошо, благородно заживем теперь, и любопытно очень опять, не то что раньше: совесть и только всего, а что такое она? Воздух, дунь — и нет. Не то теперь будет: того судорогой сведет, кого кнутом постегают, а кто удостоится к ангелам причисленным быть…

Женщины задумчиво стали смотреть друг на друга; наступило молчание. Вдруг невдалеке от них раздался робкий, трепещущий голос:

— Начинается, начинается!

Женщины обернулись и стали смотреть на сидящих под деревом Груню и ее жениха. Алексей сидел, охватив рукой талию своей невесты, которая, положив голову на его плечо, смотрела вверх. Красные полосы ярко отпечатывались на ее бледном лице и плечах в виде крестов. Она казалась страшно исхудавшей и ослабевшей, глаза сделались большими, светящимися, и яркие прежде губы побелели.

— Что начинается-то, Груняшка, невесточка моя, начинается что?..