Грозный всадник

- Что палец! Я руку себе оттяпну!

Расшумелись казаки, не уступают один другому.

Разин в это время проходил по лагерю и услышал казацкий спор. Остановился он. Усмехнулся.

Заметили спорщики атамана. Притихли.

Посмотрел Степан Тимофеевич на молодцов.

- Ну и крикуны: жизнь, пытки, палец, рука. Хотите себя проверить?

- Приказывай, атаман! Слово даём казацкое.

- Грамоте учены?

- Нет, Степан Тимофеевич.

- Так вот: кто первым осилит сию премудрость - тому настоящая вера.

Смутились казаки. Не ожидали такого. Ну и задал отец атаман задачу. Однако что же тут делать? Назад не пойдёшь. Слово казацкое брошено.

Не зря говорил про грамоту Разин. Нужны ему люди, умеющие писать и читать. Мало таких. Трудно крестьянскому войску.

Пошли казаки в церковь, разыскали дьячка.

- Обучай, длинногривый.

Сели они за буквы. Пыхтят, стараются казаки.

Только трудно даётся наука. Неделя проходит, вторая.

- Сил моих больше нет, силушек! - плачет по-детски Гусь.

- Уж лучше бы смерть от стрелецкой пули! - стонет Присевка.

Проходит ещё неделя.

- Голова ты моя, бедная ты головушка! Помру я при этом деле! убивается Гусь.

- За что же муки такие адовы? Господи, праведный, за что покарал? причитает Присевка.

Стонут, проклинают судьбу свою казаки. Стонут, а всё же стараются. Слово казацкое дадено.

Прошло целых два месяца.

- Ну, ступайте, - произнёс наконец дьячок.

Словно ветром дунуло в казаков - помчались быстрее к Разину.

- Осилили, отец атаман, премудрость!

- Да ну! - не поверил Степан Тимофеевич.

- Проверяй!

Протянул Разин Гусю писаный лист бумаги:

- Читай-ка.

Читает Гусь. Правда, не так чтобы очень гладко. Однако всё верно, всё разбирает.

- Молодец, казак! - похвалил Разин.

Достал он лист чистой бумаги, протянул бумагу Присевке:

- Пиши-ка.

Пишет Присевка. Правда, не так чтобы очень быстро. Однако всё верно. Буквы не путает.

- Молодец, казак! - подивился Разин. - Оба вы молодцы! Порадовали. Не ожидал.

Засмущались Гусь и Присевка:

- Старались, отец атаман. Ведь слово казацкое было дадено.

КРАСАВЕЦ ЛЁВКА

Красавец Лёвка заснул в дозоре. Полагалась за это у разинцев смерть.

Однажды отправился Разин проверять, как службу несут караулы.

Ночь была тёмная, тёмная. Звёзд не видно. Луны не видно. Небо стояло в тучах. Выбрал Степан Тимофеевич время перед рассветом, когда дозорных особенно клонит сон.

Идёт Разин от поста к посту. То тут, то там вырываются из темноты голоса:

- Стой! Отзовись!

Отзывается Степан Тимофеевич. Узнают разинский голос дозорные:

- Здравья желаем, отец атаман!

Надёжно службу несут караулы. Доволен Степан Тимофеевич.

Прошёл он шесть дозорных постов. Остался седьмой, последний. Тут и дежурил Лёвка. "Красавец" он потому, что кончик носа был у него обрублен. Так в шутку окрестили его казаки. Когда-то ходил он походом в Ногайские степи. В каком-то бою и лишился носа.

Стоял Лёвка в дозоре у самой реки, на волжской круче у старых сосен.

Вышел Разин к речному откосу. Никто не крикнул на звонкий шаг. "Что такое?" - подумал Разин. Остановился. Тихонько свистнул. Минуту прождал ответа. Свистнул погромче. Опять тишина.

Прошёл Разин вдоль откоса шагов пятнадцать и тут услышал какой-то звук. Застыл атаман. Прислушался. Да это же просто казацкий храп.

Подошёл Степан Тимофеевич к спящему. Лёвку признал в нерадивом. Казак сидел на земле. Прислонился к сосне спиною. Что-то приятное снилось Лёвке. Он улыбался и даже ртом пузыри пускал. Голова чуть склонилась на дуло пищали. Шапка сползла на лоб.

Стал заниматься рассвет. Спит беззаботно красавец Лёвка. Храпит на весь берег. Не чует нависшей над ним беды.

- Эка же чёрт безносый! - обозлился Степан Тимофеевич. Хотел разбудить казака. Затем передумал. Взяло озорство атамана. Решил он вынуть из Лёвкиных рук пищаль. "Ну интересно, что Лёвка, проснувшись, скажет!"

Подошёл Степан Тимофеевич вплотную к спящему. Легонько притронулся к дулу. Только потянул на себя пищаль, как тут же казак очнулся. Мигом вскочил на ноги. Разин и слова сказать не успел, как размахнулся казак пищалью. Оглоушил прикладом Разина. Свалился Степан Тимофеевич с ног.

Пришиб казак человека и только после этого стал смотреть, кто же под руку ему попался.

Глянул - батюшки светы! Потемнело в глазах у Лёвки. Бросился Лёвка к Разину.

- Отец атаман, - тормошит. - Отец атаман! Боже, да как же оно случилось?

Не приходит в себя Степан Тимофеевич. Удар у Лёвки в руках пудовый.

Помчался Лёвка с откоса к Волге, шапкой воды зачерпнул. Вернулся. Бежит спотыкаясь. Склонился над Разиным. Протирает виски и лоб.

Очнулся Степан Тимофеевич. Шатаясь, с земли поднялся.

В тот же день атаманы решали судьбу казака. По всем статьям за сон в дозоре полагалась ему перекладина. Однако Разин взял казака под защиту.

- Для первого раза довольно с него плетей.

- Почему же, отец атаман?!

- За то, что пищаль удержал в руках, достоин казак смягчения.

- Да он ведь чуть не порушил твою атаманскую жизнь.

- Так не порушил. Помиловал, - усмехнулся Степан Тимофеевич, рукой проведя по темени: там шишка была с кулак.

Однако неделю спустя, когда заснул в дозоре другой казак, Разин первым сказал:

- На виселицу!