Грозный всадник

Вернулся Василёнок в Астрахань. Рассказал всё, как было. Не довёз, мол, виноград Разину. Раздал его в Самаре ребятам.

– Как! Почему? - возмутились астраханцы.

Обидно им, что их гостинец не попал к Степану Тимофеевичу. Наказали они Филата. А к Разину послали гонца с письмом.

Написали астраханцы про струг с виноградом, про Филата, про самарских ребят. В конце же письма сообщили: "Бит Филат Василёнок нещадно кнутами. А будет воля твоя, отец атаман, так мы посадим его и в воду^[1]. Отпиши".

Ответ от Разина прибыл.

Благодарил Степан Тимофеевич астраханцев за память, за струг. Написал и о Филате Василёнке. Это место астраханцы читали раз десять. Вот что писал Разин:

"А Филатке Василёнку моя атаманская милость". Далее шло о том, что жалует Разин Филата пятью соболями, то есть пятью соболиными шкурками, казацкой саблей и шапкой с малиновым верхом. "Дети, - значилось в разинском письме, - мне паче себя дороже. Ради оных и бьёмся мы с барами. Ради оных мне жизни своей не жалко".

ДЕЛО БЫЛО В КРУТЫХ ЖИГУЛЯХ

Дело было в крутых Жигулях. Избили товарища разинцы.

Началось всё с того, что собрались они на высокой круче. Смотрели оттуда на даль и ширь. Простором речным любовались. Потом незаметно завязался у них разговор. Слово за слово. Шутка за шуткой. Где на серьёзе, где просто с ухмылкой. Кончилось тем, что заспорили разинцы вдруг, что бы сделал каждый из них, если бы стал царём. Вот до чего додумались.

– Я бы досыта ел, - заявил один.

– Я бы досыта спал, - заявил второй.

– Я бы вёдрами брагу пил, - прозвучал и такой ответ.

Кто-то сказал:

– Я бы в кафтане ходил малиновом.

Пятый тоже мыслишку под хохот вставил:

– Ой, братцы! Если бы только я стал царём, я бы на персидской княжне женился.

Потом ответы пошли посерьёзнее.

– Я бы всё поменял местами. Простых людишек боярами сделал, бояр превратил в холопов.

– А я бы, как батька наш Степан Тимофеич, волю любому и землю дал.

– Я бы дворянство извёл под корень.

Увлеклись, размечтались не в шутку разинцы. Начинают уже говорить и о том, что не под силу царю любому, будь ты хоть первым из первых царь. В голову лезут любые фантазии.

– Я бы скатерть завёл самобранку. Бросил её на землю: "Эй, набегай, людишки!" - любого рода, любого племени - турок, башкир, казак. В обиде никто не будет.

– Я бы дивный построил город. Чтобы стены его - до неба, крыши - из хрусталя. Живите на славу, люди!

– А я бы такое сделал, чтобы люди не знали смерти.

– Я бы придумал живую воду, чтобы поднять из могил погибших в боях казаков.

– Дал бы я людям крылья, чтобы люди выше орлов летали.

Шумно ведётся спор. О красивой жизни народ мечтает. Каждый всесильным себя считает.

И только парень один молча стоял, прислонившись к сосне, смотрел на других удивлённо и глупо глазами хлопал.

– Ну, а ты бы, - полезли к нему казаки, - что ты сделал, если бы стал царём?

– Я-то? - переспросил парень.

– Ты-то.

– Я бы купил корову.

Сбил он ответом разинцев. Хоть и понятны его слова. В жизни парень, видать, намучился. Да не к месту его ответ. Зачем же в такую минуту он с дурацкой коровой сунулся? Сбил у людей фантазии.

Обозлились на парня разинцы.

Дело было в крутых Жигулях. Побили товарища разинцы.

КАЧЕЛИ

Быстро шёл вверх по Волге Разин. Истомились войска в походе. И вот в каком-то приволжском большом селе стали они на отдых.

В первый же день казаки соорудили качели. Врыли в землю столбы - в каждом по пять саженей. Выше деревьев взлетали качели.

Сбежались к берегу Волги и парни, и девки, и всё село.

Визга здесь было столько, смеха здесь было столько, что даже Волга сама дивилась, привставала волной на цыпочки, смотрела на шумный берег.

В полном разгаре отдых. Три дня как кругом веселье.

– Эх, простоять бы нам тут неделю! - поговаривают казаки.

К Волге, к качелям, вышел и Разин.

– А ну-ка, батька!

– Степан Тимофеевич!

– Место давай атаману! Место! - кричат казаки.

Потащили его к качелям:

– Прелесть кругом увидишь!

Усмехнулся Степан Тимофеевич:

– А вдруг как не то с высоты увижу?

– То самое, то, - не унимаются разинцы. - И Волгу, и плёс, и приволжские кручи. Над лесом взлетишь, атаман. Как сокол расправишь крылья.

Залез на качели Разин. Вместе с девушкой местной - Дуняшей. Замерло сердце у юной Дуняши. Вцепилась она в верёвки.

Набрали качели силу: то вверх, то вниз, то вверх, то вниз. Разгорячился Степан Тимофеевич. Разметались под ветром кудри. Полы кафтана, как крылья, дыбятся. Глаза чёрным огнём горят.

Всё выше и выше взлетают качели. Режут небесную синь.

– Вот это да! По-атамански, по-атамански! - кричат казаки.

Побелела совсем Дуняша.

– Ух, боязно! Ух, боязно!

– Девка, держись за небо! - какой-то остряк смеётся.

Состязаются весельчаки:

– Отец атаман, бабку мою не видишь?

– Может, ангелов в небе видишь?

– Как там Илья-пророк?

– И ангелов вижу, и бабку вижу. А вона едет в карете Илья-пророк, отвечает на шутки Разин. А сам всё время на север смотрит - туда, куда дальше идти походом. Даже ладошку к глазам подводит.

Заприметили это разинцы.

– Что там, отец атаман?

Молчит, не отвечает Степан Тимофеевич.

– Что видишь, отец атаман?