Грозовой август

Партизаны свалились на фашистов внезапно и выручили прижатый к болоту красноармейский отряд. Но немногие вернулись в лагерь. Погиб и командир отряда Матвей Иволгин. Сережка видел, как вздыбился Игренька, подброшенный взрывом, как упал на землю и не поднялся отец. Потом все смешалось. Рядом раздался еще один взрыв. Кони шарахнулись в сторону. Партизаны подхватили убитого командира и отступили в глубь леса. А Сережка в суматохе упал с коня, тут же вскочил с земли и бросился через елань в березняк ловить Игреньку. Но коня не догнал, а от партизан отстал. Всю ночь бродил по лесу — искал Игреньку, плакал, надеялся встретить кого-либо из своих, а под утро свалился от усталости у старой сосны и мертвецки заснул.

«Куда же мне теперь податься?» — подумал Сережка, соображая, в какой стороне находится партизанский лагерь. Ему не верилось, что отца нет в живых, но и тешить себя ложной надеждой не хотел: сам слышал голос одного из бойцов отряда: «Конец, не дышит...»

Все, что осталось у него от отца, — это шашка, которую нашел на лесной вырубке. Сережка погладил шашку, хотел повернуться на другой бок, но услышал еле уловимый хруст и насторожился. Из кустов донесся чей-то негромкий голос:

— Эй, малец, ты что тут делаешь?

Сережка мигом вскочил, выхватил саблю. Сквозь редкие ветви на него смотрел, улыбаясь, белозубый парень в черном бушлате и тельняшке.

— Тсс... Не балуй! Я — свой, — прошептал моряк, прижав указательным пальцем кончик своего широкого носа.

Это и был Чайка — боец выходившего из окружения отряда, который выручили партизаны. Узнав о Сережкином горе, Чайка позвал парнишку к себе в отряд.

— Бери и этого рыжего блондина, — пошутил матрос, шагнув к прижавшему уши Игреньке.

— Не трожь коня — зашибет, — предупредил Сережка. — Он сам пойдет за мной.

Они спустились в темную лощину, потом вышли на лесную вырубку. Игренька шел за ними. За молодым осинником открылась полянка, густо поросшая кипреем с пурпуровыми цветами. Увидев под кустом давленые ягоды малины, Сережка вздрогнул — подумал сперва, что это человечья кровь. За полянкой начинался густой ельник, из него одноглазо выглядывало жерло танковой пушки. У танка лежал, запрокинув голову, смуглый, чернобровый капитан.

— Птенца подобрал, товарищ капитан. Из гнезда выпал, — сказал Чайка и кивнул на Сережку. — Между прочим, пытался оказать вооруженное сопротивление холодным оружием.

Капитан глянул на волочившуюся по траве Сережкину шашку, на буденовский шлем, из-под которого торчали нестриженые волосы, приподнялся на локте, вполне серьезно сказал:

— Да какой же это птенец, Чайка? Это настоящий орленок!

Чайка принес котелок гречневой каши с салом, кусок хлеба и сказал, что Сережка может считать себя бойцом конно-механизированной группы. В этой группе были представлены чуть не все рода войск — танкисты и пехотинцы, кавалеристы и артиллеристы с двумя пушками и даже два матроса, прибившиеся к отряду совершенно случайно: ехали с Балтики в отпуск домой и попали под бомбежку в первый же день войны.

Капитан глухими лесами выводил к линии фронта остатки танкового полка полковника Хлобыстова. Гитлеровцы опасались соваться в леса, но препятствий для отряда и без них хватало — топи, болота, непролазные трясины и чащи. В отряде было четыре танка — все, что осталось от полка, — и выбираться с ними из окружения было трудно. Чайка предлагал захоронить танки в лесу до подхода своих, но капитан и слышать об этом не хотел. В командирской машине хранилось в чехле Знамя полка. Танкист считал, что в лесах Брянщины затаилось немало броневых машин — они непременно должны прорваться через линию фронта и вновь вступить в боевой строй. Нет, не погибнет полк, если сберегут они свое Знамя!

Сережка состоял при командире адъютантом для особых поручений. То его посылали узнать, не занята ли немцами дорога, то ему поручали разведать, где ближайший колодец или озерцо. Как-то, возвращаясь из разведки, он нашел брошенную оркестровую трубу, и Чайка стал называть Сережку трубачом конно-механизированной группы.

Однажды отряд, разведав все заранее, напал на немецкий обоз с боеприпасами и горючим. Сережке было приказано находиться при засаде, но, когда конники ринулись на обоз, Игренька тоже помчался за Чайкиной лошадью. Так Сережку занесло в самую гущу боя, он даже успел рубануть отцовской саблей одного фашиста.

После боя за завтраком Чайка сказал:

— Орленок-то наш на крыло встает.

— А ты как думал! — подмигнул капитан. — Ты погляди, какой у парня цепкий глаз. Это же прирожденный танкист!

Под вечер командиру отряда доложили, что на выходе из лесного массива — линия фронта. Надо было обдумать, как через нее пробраться.

— Завязать контакт с той стороной, — сказал Чайка и попросил поручить это дело ему.

Капитан уже было согласился, но тут подал голос Сережка:

— Если кого посылать на связь — так это меня, — сказал он. — Ну кто подумает, что я красноармеец? Шашку — оставлю, шлем с трубой — оставлю. Мальчишка и мальчишка. Мало их шастает вокруг...