Грозовой перевал

Но я упорно не соглашалась идти дальше. И вот ее ожидание увенчалось успехом – мы увидели карету, катившуюся в нашу сторону. Мисс Кэти вскрикнула и простерла руки к экипажу, как только в окошке появилось лицо ее отца. Он выбрался из кареты в том же нетерпении, что и она, и прошло немало времени, прежде чем остальной мир вновь стал существовать для этих двоих. Пока они обменивались приветствиями и поцелуями, я заглянула в карету, чтобы хоть одним глазком взглянуть на юного Линтона. Он спал в уголке, завернувшись в теплый плащ на меху, будто бы сейчас стояла зима. Это был бледный, изящный, изнеженный ребенок, которого можно было бы принять за младшего брата моего господина из-за сильного сходства между ними. В то же время на лице мальчика читалась болезненная раздражительность, совершенно чуждая Эдгару Линтону. Хозяин увидел, что я заглядываю в экипаж, и, поздоровавшись со мной, попросил закрыть дверцу и оставить ребенка в покое, потому что путешествие того очень утомило. Кэти ужасно хотелось взглянуть на приехавшего, но ее отец велел ей сопровождать себя, и они двинулись по дорожке через парк к дому, а я поспешила вперед, чтобы предупредить слуг.

– Послушай, дорогая моя, – начал мистер Линтон, обращаясь к дочери, когда они остановились у крыльца, – твой кузен не такой бодрый и веселый, как ты. Он недавно потерял мать, о чем тебе забывать не следует, поэтому не ожидай, что он кинется играть и бегать с тобой наперегонки. И не утомляй его пустыми разговорами, не беспокой его хотя бы в этот первый вечер. Ты поняла меня?

– Конечно, папа, – отвечала Кэтрин, – но мне страсть как хочется на него посмотреть, а он даже не выглянул из кареты.

Экипаж подъехал и остановился, спящий проснулся, дядя взял его на руки, вынес из кареты и поставил на землю.

– Кэти, это твой двоюродный брат Линтон, – сказал он, соединяя их маленькие ручки. – Она уже полюбила тебя, а ты постарайся не расстраивать ее и не плакать хотя бы сегодня. Взбодрись – наше путешествие кончилось! Теперь можешь отдыхать и развлекаться, сколько тебе заблагорассудится.

– Тогда позвольте мне пойти спать, – произнес мальчик, отстраняясь от искренних объятий Кэтрин и тут же принимаясь тереть глаза, чтобы смахнуть навернувшиеся слезы.

– Ну же, мой юный господин, будьте молодцом, – прошептала я ему, вводя в дом. – Глядя на вас, и она расплачется. Видите, как она вас жалеет!

Уж не знаю, от жалости ли или от чего другого, но лицо у Кэтрин стало такое же печальное, как у кузена, и она побежала обратно к отцу. Все трое вошли в дом и поднялись в библиотеку, где уже был подан чай. Я сняла с Линтона дорожную шапку и накидку и посадила его на стул поближе к столу, но как только он сел, то опять принялся хныкать. Мой хозяин спросил, в чем дело.

– Я не могу сидеть на стуле, – пожаловался мальчик.

– Ну так ложись на диван, а Эллен принесет тебе чай, – отвечал его дядя со всем возможным терпением.

По его тону я поняла, что мой господин изрядно измучился в дороге, выполняя прихоти своего привередливого и болезненного племянника. Линтон, шаркая ногами, как маленький старичок, потащился к дивану и лег. Кэтрин перенесла туда же скамеечку для ног и устроилась рядом с братцем со своей чашкой чая. Сперва она сидела молча и смирно, но долго это продолжаться не могло: она принялась гладить его по головке, целовать в щечки и поить чаем с блюдечка, как маленького, ибо твердо вознамерилась сделать из него своего первейшего друга и любимчика. Кузену явно понравилось такое к себе отношение – видно, он привык, что с ним обращаются как с малым ребенком – и он смахнул слезы с глаз и улыбнулся ей слабой улыбкой.

– Он у нас освоится и поправит здоровье, – сказал мне хозяин, понаблюдав за детьми некоторое время. – Хорошо, если мы сможем оставить его у себя, Эллен. Очень скоро общество сверстницы вселит в него новые силы и бодрость духа, стоит ему только захотеть этого.

«Да уж, если мы сможем его у себя оставить! – повторила я про себя и с горечью подумала, что у нас на это мало надежды. – А если его отберут, как сможет этот слабенький мальчик жить на Грозовом Перевале? С таким товарищем, как Гэртон, и с таким наставником, как его отец?»

Наши сомнения разрешились очень скоро – даже скорее, чем мы ожидали. Я отвела детей наверх в их комнаты после чая, уложила Линтона спать – он не отпускал меня от себя, пока не заснул, – и спустилась в холл. Я стояла у стола, зажигая свечу, которую намеревалась отнести в спальню мистера Эдгара, когда из кухни появилась горничная и доложила, что у дверей ожидает Джозеф, слуга мистера Хитклифа, и что он хочет поговорить с хозяином.

– Дай-ка я сначала с ним сама поговорю и узнаю, что ему надо, – сказала я, скрывая внутренний трепет. – Сейчас не самое лучшее время, чтобы беспокоить человека, особенно с дороги. Не думаю, что хозяин сможет его принять.