Грозовой Сумрак

Наша с Габриэлем Игра на двоих в канун Самайна всегда была восхитительно-странной, наполненнойжаром в крови из-за ощущения шутливой погони, которая на самом деле была всерьез. Поцелуи холодноговетра на лице, снежная пыль, что прокатывалась поразгоряченному неистовым бегом телу, как обрывки нежнейшего покрывала, волчий вой, что становился

прекрасной песней во славу луны, жизни и близкой зимы.И король Самайна, что тенью следовал за мной, призраком появлялся среди оголенных осенью деревьев, зелеными огнями волчьих глаз выглядывал до тех пор, пока ненаступал момент, когда я становилась Его осенью, Егомиром. Сам Габриэль переставал быть ши-дани, ста

новясь живым неистовым снежным вихрем, что на белых сияющих крыльях взмывал в густо-синие небеса, кледяным звездам, бриллиантами рассыпанным на бархате ночного неба. Миг, когда двое становятся одним целым, когда небо тянет руки к земле, а магия Холмазаполняет собой Самайн, как вода, прохладная и живо

творящая…

– Он ши-дани лишь наполовину. – Я поежилась не столько от прохладного морского бриза, скользящего по лицу, сколько от голоса фаэриэ, который едва заметно подрагивал от скрытого волнения. – Рей, а где находится твой замок?

– А ты разве не помнишь, как добралась до него? Ведь нельзя прийти на мыс Иглы просто так, не заметив ничего вокруг, – ответил он вопросом на вопрос, увлекая меня за собой прочь от разбитого окна. – Тогда как же ты попала сюда из своих родных Холмов, которые далеко на востоке?

Фаэриэ улыбнулся, и улыбка эта была ни теплой, ни холодной – так, наверное, могла бы улыбнуться зарождающаяся высоко в небесах буря… или выступающие из густой ночной тени Сумерки. Интерес, который возникает к тому, чего ты можешь или не можешь сделать, а вовсе не к тому, чем ты являешься или хочешь казаться.

– Говорят, что ши-дани могут появляться и исчезать по своему желанию, обратиться в лесного зверя или призрачный болотный огонек. Что под длинной юбкой прекрасные девы прячут козлиные ноги, и любое, даже самое крохотное зеркальце может являться для них дорогой куда угодно. – Рей принялся одеваться, сидя на разворошенной постели, не отрывая от меня пристального взгляда дымчатых глаз. – Столько легенд о вас сложили люди… Ты расскажешь мне, где правда, а где всего лишь красивая сказка, маленькая: ши-дани?

– В каждой сказке есть доля правды, но она обычно невелика. – Я отвернулась, с интересом разглядывая комнату, в которой оказалась.

Странная спальня, где красивая старинная мебель покрыта неглубокими порезами, словно по комнате гулял вихрь, вооруженный мечом или саблей. Зеркало, висящее напротив кровати, покрытое частой сетью тонких трещин, как паутинкой. Кресло, на котором были разложены мои вещи, красовалось изорванной обивкой, а на мраморной плитке на полу темнели сколы и трещины.

Похоже, что фаэриэ не слишком-то волновала окружающая обстановка, раз он спокойно существует в таком беспорядке…

– Ты давно здесь живешь? – поинтересовалась я, подбирая с кресла высушенный плащ, приятно пахнущий розмарином и еловой хвоей. Интересно, кто так заботливо разгладил тонкую шерсть, кто высушил и привел в порядок, аккуратно сложил всю мою одежду? Рей, кажется, говорил, что он живет один.

– Достаточно давно, чтобы желать некоторых перемен. – Он оказался у меня за спиной так быстро, что я даже испугаться не успела, обнял меня за плечи и легонько скользнул губами по моей щеке. – Позволишь проводить тебя, Фиорэ? Как я понял, ты оказалась слишком далеко от дома, чтобы знать, куда идти теперь. И, как мне кажется, мир за стенами моего замка тебя беспокоит… если не сказать – пугает. Я прав, маленькая ши-дани?