Грубая обработка

– Гарольд, автомобильные моторы, так же, как и твоя аппаратура, имеют обыкновение ломаться, притом в самое неподходящее время. Что? Несинхронный звук? Не знаю почему, но они постоянно выделяют тебе самые плохие залы для дубляжа, самые плохие во всей студии. Правда-правда! Все время так. Может быть, таким образом они хотят дать тебе что-то понять, хотят что-то сказать тебе. Кстати, я тоже хочу сказать тебе кое-что. Я уже приняла ванну и сейчас, когда допью, нет, не то, что ты думаешь, просто вино, и при этом весьма плохое, когда я его допью, я переоденусь и потом, поскольку я не могу вывести машину из гаража, а ты не можешь приехать и забрать меня, я вынуждена буду позвонить Джерри и Стелле и попросить их сделать крюк и захватить меня с собой.

Мария выпустила еще струю дыма и вздохнула достаточно громко, чтобы муж знал, что, к чему бы они ни пришли сейчас, она идет на это скрепя сердце. Она уже привыкла откровенно подчеркивать, что все соглашения между ними носят подобный характер.

Мария посмотрела на телефонную трубку, лежавшую на аппарате, и улыбнулась – как хорошо, что телефонный разговор можно так легко, тан мгновенно прервать. Шелестя шелком халата, она направилась на кухню и вылила в раковину содержимое стакана. Погасив сигарету, поставила грязный стакан, взяла чистый и вошла в гостиную. Между телевизором и полками с видеокассетами, журналами и книгами в бумажных обложках стояла батарея бутылок. Она заметила, что тут же оказалась пара потрепанных рукописей, каким-то образом попавших сюда из комнаты, которую Гарольд использовал как кабинет. Она решила напомнить ему, чтобы он забрал к себе эти бумаги. Мария свернула колпачок с бутылки шотландского виски и налила себе изрядную порцию. Несмотря на чертов гараж, чертов автомобиль, на звонок Гарольду, после ванны она чувствовала себя хорошо.

Она отпила большой глоток виски, мысленно послала к черту Гарольда и, когда повернулась и поставила стакан, увидела стоявшего у порога мужчину.

– О Боже!

Она поднесла левую руку ко рту и крепко закусила зубами подушечку у основания большого пальца. Так она делала только в детстве.

Странные вещи происходили со стенками ее желудка, а кровь устремилась к голове. Она прислонилась к полкам, боясь, что сейчас упадет в обморок.

Незнакомец стоял, упираясь плечом в косяк двери. Это был крупный плотный человек, не менее шести футов[1] ростом. На нем был темно-синий костюм, двубортный пиджак делал его шире, чем он был на самом деле. Он молча пристально смотрел на нее оценивающим взглядом.

– О Боже! – прошептала Мария. – О Боже!

– Я знаю, о чем вы думаете.

От его слов она подскочила на месте. После тишины его голос прозвучал пугающе. Мария повернулась к нему, не зная, что ей делать, если она вообще должна что-то делать. И, если даже она сделает что-то, принесет ли это какую-либо пользу?

– Я знаю, о чем вы сейчас думаете.

Мария Рой не была уверена, произнес ли он это снова, или те же слова опять повторились в ее голове.

– Мы не причиним, – небольшая пауза, – вам вреда. Она сжала пальцами стакан – во рту так пересохло, что, казалось, язык прирос к нёбу. Она понимала, что ей следовало особо отметить слова «не причиним вреда», но вместо этого в ее голове завязло и не хотело уходить слово «мы».

Она старалась не смотреть по сторонам в поисках второго человека, но внимательно вслушивалась, пытаясь уловить малейший звук. Это ничего не дало. Вероятно, он сказал так, чтобы сильнее напугать ее. Скорее всего он был один.

Мария вздохнула. «Лучше это или хуже, что он один?»

Кривая улыбка проскользнула по его лицу, как если бы он знал, о чем она подумала. Женщина поняла, что этот тип не новичок в подобных делах, – такая уверенность и непринужденность приходят только с практикой и опытом. Зачем еще ему надо улыбаться? И тут же она услышала шаги на лестнице и поняла, что «мы» не было ложью.

Вошедший мужчина был ниже ростом, но и коротышкой его нельзя было назвать. Он был одет в уже потертый коричневый костюм и коричневые ботинки, старые, но хорошо начищенные. Он был примерно того же возраста, что и первый, около сорока, как полагала Мария. В том же возрасте, что и ее муж, только они не комплексовали из-за этого. Им не требовалось ходить в куртках с молниями, цветных рубашках и дорогих кроссовках вместо обычных ботинок, как это делал Гарольд, отправляясь на студию.

Мужчины обменялись взглядами, и затем вновь вошедший не спеша, почти как дома, удобно устроился на большом кожаном диване.

– Приятное местечко, – заявил он, как бы начиная беседу. – Очень приятное местечко.

Мария переводила взгляд с одного на другого, не в силах избавиться от мысли, что эти двое, забравшиеся в ее дом, теперь собираются предложить, чтобы она продала его им: вид у обоих вполне респектабельный.

Вопреки здравому смыслу Мария Рой запрокинула голову и разразилась хохотом.