Группа крови

– Может, его там нету? – спросил тот же голос, который предлагал сообразить на троих. Теперь Абзац узнал его: это был мелкий плешивый мужичонка лет пятидесяти с небольшим по кличке Баламут.

Вечно ему не сиделось на месте, вечно он мотался по кварталу, собирая сплетни, соображая на троих и рассказывая небылицы.

– Да там он, – откликнулся принадлежавший хозяину квартиры хрипловатый бас. – Где ему быть-то? С час уже, как вернулся. Да мы ж его видели, ты что, забыл?

– Ага, – удовлетворенно сказал Баламут. – Спит, наверное. Счас мы его разбудим, не сомневайся. Засосал, небось, пузырь водяры и дрыхнет, а мы тут засыхаем, как герань без полива…

– Точно, – сердито отозвался хозяин. – В одиночку, гад, квасит. А говорит, денег нету. Стучи, Баламут.

И Баламут стал стучать – поначалу кулаком, а потом, отчаявшись, и ногами. Крепкая дверь ходила ходуном, словно ее штурмовал спецназ. Со стены сорвался и с треском разлетелся в пыль на полу приличный кусок штукатурки. Когда неугомонный пьянчуга принялся с разбегу таранить дверь плечом, Абзац не выдержал. У него хватало собственных неприятностей, и пьяная настойчивость Баламута стала той самой соломинкой, которая сломала спину верблюда.

Абзац легко встал с кровати и подошел к двери, чувствуя себя так, словно его тело было наполнено водородом. В ушах у него звенело, перед глазами мельтешили цветные пятна, а зубы непроизвольно стиснулись так, что заныла челюсть. Наверное, это был нервный срыв, но в тот момент Абзацу казалось, что он совершенно спокоен. Совершенно спокойно он подошел к двери, не спеша отодвинул задвижку и, когда в щель заглянула раскрасневшаяся от усилий физиономия Баламута, с прежним ледяным спокойствием вмазал по ней кулаком. Баламут отлетел к противоположной стене, шмякнулся об нее спиной и с грохотом обрушился на пол. Абзац аккуратно притворил дверь, закрыл ее на задвижку и вернулся к кровати.

Спустя минуту в дверь снова начали барабанить – хозяин требовал справедливости. Это было как раз то, чего не хватало Абзацу – справедливости.

Он сорвал с гвоздя еще не успевшую просохнуть куртку и натянул ее на плечи. Тяжелая железная кровать со скрежетом отъехала в сторону. Подняв две сбитые вместе доски у самой стены, Абзац запустил руку в тайник и извлек оттуда большую брезентовую сумку.

Этот тайник был сделан еще до истории с Хромым, благодаря чему его содержимое не пострадало и могло удовлетворить самый взыскательный вкус.

Тем, что лежало в сумке, можно было вооружить отделение пехотинцев. Умелые пальцы Абзаца быстро пробежали по вороненым плоскостям, легко, почти любовно прикасаясь к темному дереву прикладов и матовой пластмассе рукояток, перебирая, раздвигая и выбирая нужное. Абзац никогда не был рабом своего настроения, но сейчас он чувствовал острую потребность сделать хоть что-то, пока нараставшее внутри раздражение не взорвало его, как фугасную бомбу. «Отлично, – подумал он. – Такое не снилось даже исламским террористам. Смертник, который взрывается сам, без каких бы то ни было приспособлений… Бен-Ладан отдал бы за идею любые деньги, потому что это нечто действительно новое и оригинальное. Любая бомба плоха тем, что ее могут обнаружить. А с моей конструкцией легко пройти любой, самый строгий контроль. И нужно-то всего ничего: довести человека до ручки и не давать ему спустить пар в течение нескольких месяцев…»

Он взвесил на ладони длинноствольный «смит-ивессон» тридцать восьмого калибра – никелированный, тяжелый, с удобно изогнутой рукоятью красного дерева, красивый той строгой красотой, которая иногда так поражает в смертельно опасных животных – ядовитых змеях и хищных зверях. Это было отличное оружие, проверенное и надежное, но в данном случае Абзацу требовалось нечто более скорострельное и многозарядное.

За его спиной хозяин квартиры еще пару раз ударил по двери кулаком и разочарованно угомонился. Краем уха Абзац слышал, как он вместе с уже поднявшимся на ноги Баламутом, посовещавшись о чем-то, покинул квартиру. Вероятнее всего, приятели отправились искать себе третьего за пределами квартиры, чтобы с помощью обильного возлияния перебить неприятное впечатление, оставленное неудачным началом дня.