Группа крови

– Слушай меня внимательно, – заговорил Абзац, сопровождая каждое слово легким тычком упиравшегося в лоб бандита револьверного дула. – Передай Барабану, что я больше не хочу крови. Мне жаль, что так вышло с его братом, но я не мог позволить себя убить. И сейчас не могу, пусть он привыкнет к этой мысли. А если не сможет… Ну что же, тогда с ним будет, как с Витьком. Напомни ему, что это моя специальность – делать живых людей мертвыми. Даю ему ровно сутки на то, чтобы убраться с моей дороги.

Время, – он посмотрел на часы, – пошло. Теперь так. Сколько народу у меня в квартире?

– Пя.., пятеро, – ответил блондин.

– Оружие?

– Автоматы, обрез… Не надо, братан. Плевать они хотели на заложника. Им Барабан велел без твоей головы не возвращаться.

– Это ты, что ли, заложник? – Абзац неприятно рассмеялся. – Ну и дурак же ты, братец. Из тебя заложник, как из дерьма пуля. Ты – звуковое письмо, понял? Твое дело – добраться до адресата и слово в слово передать ему то, что я сказал. И учти, что стереть тебя легче, чем запись на магнитофонной пленке.

Шлеп – и нету. Повернись-ка спиной.

Блондин вздохнул и послушно повернулся, заранее втянув голову в плечи в предчувствии неизбежного. Тщательно прицелившись, Абзац ударил его по затылку рукояткой револьвера. Блондин обмяк и по"? валился на труп своего приятеля.

– Надеюсь, что память я тебе не отшиб, – сказал ему Абзац.

Лифт достиг двенадцатого этажа и остановился.

Абзац сразу же нажал кнопку восьмого и, по-прежнему держа наготове револьвер, принялся шарить по карманам свободной рукой.

Граната – на сей раз самая настоящая, а не муляж, – лежала в правом кармане куртки. Изогнувшись винтом, Шкабров вытащил ее оттуда левой рукой и осторожно разогнул усики чеки. К кольцу заранее был привязан тонкий и прочный шелковый шнур – собираясь к родным пенатам, Абзац тщательно продумал все свои действия. Неучтенным оставался только один фактор: на лестничной площадке могли оказаться посторонние, но это была переменная, которая очень трудно поддавалась планированию.

Когда лифт остановился, Абзац вышел на площадку. Здесь было пусто, чисто и стоял знакомый запах. Чем именно пахло, сказать было трудно, но этот неистребимый запах нравился Абзацу – он был частью того, что он привык называть своим домом, и не имел ничего общего с кошачьей вонью, которой насквозь пропитался подъезд старого дома на Остоженке, где он жил в данный момент.

Приматывая гранату клейкой лентой к ручке собственной двери, Абзац не удержался от вздоха: все-таки это было его жилище, и превращать его в груду развалин было чертовски обидно.

Он не собирался с боем врываться в квартиру и выбивать оттуда засевших внутри пехотинцев Барабана. Теперь в этом не было ни малейшего смысла: вряд ли после того, как в квартире в течение нескольких дней стояли на постое эти отморозки, там осталось хоть что-нибудь, из-за чего стоило бы рисковать жизнью. Просто для того, чтобы заставить Барабана отказаться от его вендетты, необходима была недвусмысленная демонстрация силы – достаточно мощной и опасной, чтобы Барабан всерьез задумался о целесообразности продолжения военных действий.

"Наверное, проще было бы просто застрелить Барабана из засады, – рассуждал Абзац, привязывая конец шелкового шнура к ручке соседней двери. – Проще ли? Вряд ли Барабан настолько глуп, чтобы, сидя на месте, дожидаться смерти. И потом, Абзац сильно подозревал, что майор Чиж неспроста сообщил ему о кровожадных намерениях Сереги Барабана. Возможно, после смерти Хромого майор начал понемногу входить во вкус. Что может быть лучше, чем профессионал высокого класса, совершенно бесплатно решающий проблемы, которые постоянно возникают у правоохранительных органов? Имея под рукой такого специалиста, как Абзац, можно плюнуть на сбор улик и доказательств, на трусливых свидетелей, продажных судей и даже на сам уголовный кодекс и хотя бы на время уподобиться Господу Богу – карающему и беспощадному, от которого нет спасенья грешникам.

Абзац покрепче затянул узел, удовлетворенно кивнул, позвонил в свою дверь и сломя голову бросился бежать вниз по лестнице. Он добежал до площадки между седьмым и шестым этажами, когда наверху щелкнул отпираемый замок, стукнула открывшаяся дверь и недовольный мужской голос проворчал: «Какого хрена?» Тогда Шкабров начал считать секунды. На счете «два» он достиг площадки шестого этажа, поскользнулся на гладком кафеле, едва не подвернув ногу, устоял, выпрямился, завершил крутой поворот, ухватившись для этого за перила, и тут на восьмом этаже раскатисто громыхнуло. Пол под ногами дрогнул, как будто где-то поблизости начиналось землетрясение. Уши заложило, так что шорох осыпающихся осколков и кусков штукатурки, звон разбитого стекла и чьи-то пронзительные вопли доносились до Абзаца как сквозь вату.