Группа крови

Гаркун дернул искалеченным плечом и протянул свой стакан, чтобы чокнуться. Пальцы у него были перемазаны ананасным соком, испачканный подбородок влажно поблескивал, и Мышляеву, как всегда, стоило больших усилий не отвести глаза. Ему не к месту вспомнилась библейская притча о Хаме, который отвел взгляд от своего отца Ноя, когда тот валялся на земле нагой и пьяный. Для Хама это кончилось довольно плачевно. И потом, Гаркун был нужен Мышляеву позарез. Чертов калека осторожничал, ходил вокруг да около, но Мышляев надеялся, что водка все-таки развяжет горбуну язык.

Они выпили в торжественной тишине, словно отмечая заключение какой-то важной сделки или, напротив, поминая покойника. Гаркун со стуком поставил стакан на стеклянную крышку стола, немедленно набил полный рот ветчины, протолкнув туда же пальцем пучок петрушки, и принялся хрустеть и чавкать, закатывая глаза от удовольствия. Мышляев не выдержал и все-таки отвел взгляд. Он вытянул из лежавшей на столе пачки сигарету, щелкнул зажигалкой и окутался облаком ароматного дыма.

– Итак, – сказал он, – мне бы все-таки хотелось услышать от тебя хоть что-то помимо общих фраз. Мне неловко предлагать тебе деньги, но если нужно заплатить за консультацию, тебе остается только назвать сумму.

– Интересное кино, – сказал Гаркун, задумчиво ковыряя в зубах указательным пальцем. – Почему же это тебе неловко предлагать мне деньги? А что еще ты можешь мне предложить – секс? Так я, знаешь ли, предпочитаю баб… Если говорить серьезно, то дело вряд ли ограничится консультацией. Тебе ведь нужна не консультация, а конкретная помощь, не так ли? То есть, что я говорю – помощь? Ты ведь руками работать не умеешь, ты у нас административный гений… Так что то, чем ты сейчас занимаешься, называется организацией преступной группы. Или я не правильно тебя понял?

– Ты правильно меня понял, – сквозь зубы процедил Мышляев. – Только не говори мне, что мысль о нарушении закона повергает тебя в ужас.

– В ужас меня повергает мысль о сроке, который дают за подобные шалости, – вздохнул Гаркун. – Ладно, по старой дружбе дам тебе одну консультацию бесплатно. Я ведь не шутил, старик, когда говорил, что изготовить фальшивые деньги – плевое дело. Фальшивка – она и есть фальшивка. На ней можно провести простака, но простаки в наше время встречаются все реже. Они вымирают в процессе естественного отбора. Чтобы разбогатеть тем способом, о котором идет речь, нужно печатать не фальшивки, а настоящие деньги. Ферштейн зи? Настоящие! Такие, чтобы ни одна экспертиза не могла отличить твое изделие от продукции «Бэнк оф Америка». Чтобы единственное отличие состояло в том мистическом ореоле условности, который окружает эти невинные клочки разрисованной бумаги…

– Ого, – уважительно сказал Мышляев. – Мистический ореол условности… Да ты поэт!

– Ты слушай, я тебе дело говорю. Деньги – это и есть условность, абстракция от начала и до конца.

Но реализована эта абстракция во вполне конкретном изделии. А любое изделие, которое сделано человеком, другой человек может скопировать с той или иной степенью точности. Существует набор критериев, по которым определяют подлинность того или иного изделия. Вот ты, например, способен отличить подлинное полотно Рубенса от подделки? Правильно, неспособен! А если подделку создаст грамотный специалист, который не только умеет рисовать, но и хорошо разбирается в химии и имеет доступ к оригиналу, то все эксперты мира окажутся в таком же дерьмовом положении, как и ты, то есть будут не в состоянии отличить подлинную вещь от подделки. Представь себе: стоят в ряд пять одинаковых картин Рубенса, и все до единой – оригиналы!

– Так ведь об этом и речь, – заметил Мышляев, снова наполняя стаканы.

– Разумеется. – Гаркун цапнул свой стакан, рассеянно выхлебал водку, словно это была кипяченая вода, и утер рот тыльной стороной ладони. Мышляев протянул ему пачку, и он закурил, глядя в пространство расфокусированным, обращенным вовнутрь взглядом. – Понимаешь, – продолжал он, – в принципе, ничего неосуществимого в этой затее нет. Это чертовски сложно – так сложно, что большинству фальшивомонетчиков это оказывается просто не по зубам. Тягаться с государством в том, что касается технологических мощностей – это, сам понимаешь…

Ведь это же целое производство! Матрицы всякие, рельефы, насечки – чепуха, вчерашний день. Теперь защита начинается на уровне бумаги и красок. Эту бумагу и эти красители ты не купишь ни в каком магазине, и украсть их тоже негде. Значит, нужно выяснить их состав и воспроизвести в точности… А это невозможно сделать на кухне или в ванной. Тут нужны определенные производственные мощности и грамотные специалисты – химики, инженеры, технологи…

В общем, целый коллектив. Иначе у тебя получатся не деньги, а фальшивки.

Мышляев почесал переносицу согнутым пальцем.

– Химики, – сказал он, сильно выделяя голосом окончания. – Инженеры. Технологи… А если так: один химик, один инженер, один технолог… А? Я ведь не намерен переплюнуть Соединенные Штаты по объему выпуска купюр.