Групповое лечение. На вершине психотерапии

Мистер Б., ветеран флота, прошедший несколько курсов шоковой терапии, представился терапевту как шизофреник в состоянии ремиссии. Через шесть месяцев после начала лечения один из его родственников позвонил доктору Кью и возбужденно рассказал, что мистер Б. снова пьет и что у него неприятности с полицией. Когда рассматривалась в начале лечения его психиатрическая история, мистер Б. упомянул о том, что изредка выпивал, но не считал это серьезной проблемой. Телефонный звонок послужил первым указанием на то, что пьянство — гораздо более серьезная угроза, чем в то время признавал сам пациент. Звонок был упомянут в следующем интервью, «вывешен на флагшток, чтобы пациент ему салютовал», так сказать, но сам пациент по-прежнему решил минимизировать ситуацию, и терапевт последовал его желанию. В последующие два-три года были еще звонки, и о каждом из них сообщалось мистеру Б. на случай, если он готов обсудить проблему, но каждый раз тот отмахивался, и терапевт не настаивал. Со временем пациент сам заговорил об этом и представил дело совсем в другом виде, чем его родственник. На протяжении всех этих лет он устойчиво прогрессировал, и возврата шизофрении не было. Доктор Кью совершенно уверен, что благополучный исход заболевания и усилившееся понимание пациента связаны с тем, что терапевт с уважением относился к тому, каким мистер Б. представляет себя в то или иное время. Мистер Б. был благодарен доктору Кью за то, что тот не позволил информации, полученной из постороннего источника, повлиять на их взаимоотношения. Даже благоприятные сообщения в этом смысле вызывают возражения.

Многие терапевты согласятся, что чрезмерное внимание к посторонней информации (или информаторам) слишком часто влечет за собой опасность провокации со стороны третьего участника игры «Ну-ка, ты (терапевт), подерись с ним (пациентом)». Даже если постороннее вмешательство оправдано, оно может так подействовать на терапевта, что тот больше не будет свободен в своем представлении о пациенте. Если он позволит себе попасть под влияние внешних источников, значит, недооцениваются его собственные интуиция и опыт. Тем не менее всегда следует выслушивать тех, кто направляет пациента, и профессионально вежливо отвечать, и им совсем не обязательно знать о подлинном отношении терапевта. Такая позиция требует большой независимости и даже смелости, поскольку в случае, если что-нибудь пойдет не так, терапевт становится уязвимым для критики. По этой причине для него вдвойне важно сохранять хорошие отношения со всеми имеющими отношение к пациенту. Молодые терапевты, карьера которых под вопросом, могут позволить себе роскошь полной свободы во взгляде на пациента только в том случае, если пользуются в своей методике полной поддержкой со стороны руководителей.

То же самое соображение относится к довольно распространенной просьбе к пациенту написать автобиографию. Справедливо, что в таком случае пациент в своем жизнеописании представляет себя групповому терапевту, а не какому-то другому лицу, но это может только затуманить проблему. Если такие автобиографии существуют, их следует отложить до тех пор, пока некоторые их моменты не приобретут смысл и о них тогда стоит подумать. Хорошо подготовленный клиницист должен уметь составлять независимое мнение о пациенте; в таком случае с другими источниками информации можно консультироваться при составлении окончательного мнения. Информация сама по себе, если она не имеет особой важности, является лишним грузом и иногда мешает клинической остроте собственных наблюдений терапевта.

Запоминание историй болезни. Если женщина поглощена своими материнскими заботами, никто в группе не забудет, что у нее есть дети. А с другой женщиной может случиться так, что терапевт, если он не привык все записывать, в течение года несколько раз спросит, сколько у нее детей. Если терапевт заранее запомнил истории болезни пациентов, подобный любопытный «недостаток материнской гордости» может оставаться скрытым. И расслабленность терапевта в отношении запоминания историй болезней может отрицательно сказаться на прогрессе женщин с психологическими проблемами в области материнства.