Грустное танго Арлекина

И вспомнила. Вспомнила, что произошло.

Но это невозможно. Это бред какой-то! Чушь полная!

И от дикости происходящего нервная система девушки не выдержала, предохранитель взорвался и перегорел, страх исчез, сменившись тотальным безразличием.

Яна зашевелилась и попыталась приподняться. Но оказалось, что руки и ноги стянуты скотчем, поэтому сесть не удалось. А вот ее возня не осталась незамеченной, послышались шаги, и через несколько секунд перед девушкой присел на корточки похититель:

– Очнулась, тварь?

– А ты артист! – хмыкнула Яна. – И имитатор неплохой – так Зинку Мегафон точно изобразил! Я ни на секунду не усомнилась, что это она истерит. Откуда звонил, кстати? Ты же понимаешь, что звонки на мой мобильный пробьют и узнают, кто звонил, когда, откуда.

– Ишь ты! – Кирилл с холодным любопытством всматривался в глаза девушки, пытаясь, видимо, отыскать там страх. – Хорошо держишься, не ожидал. Думал, ты такая же истеричка, как и те, остальные. Порадовала, не спорю. Но это тебе не поможет, без очищения все равно не обойтись. А звонил я оттуда, откуда надо – из квартиры Зинаиды. Вернее, с ее радиотелефона, у которого оказался неплохой радиус покрытия.

– Ты что, и Зину…

– Нет, зачем? Зину очищать не надо. Она не помешана на сексе, как вы все.

– Все? И Вика твоя?

В глубине безумных глаз что-то дрогнуло, но лишь на мгновение. Кирилл презрительно скривился:

– И она. Я ведь специально троллил девок, чтобы узнать, есть хотя бы одна непродажная, чистая, способная на страдания и позор ради сохранения чести. Ни одной, прикинь? Ни одной! Все соглашались стать моими рабынями и выполнять любые прихоти. Пришлось их очищать от греха. А лучшее очищение происходит через боль. Когда не остается ничего, кроме боли.

Яну невольно передернуло – так спокойно и равнодушно звучал голос этого парня. Открытого, доброго, веселого, умницы, хорошего друга, нежного влюбленного…

– Но Вика ведь не согласилась, ее за что?

– В том-то и дело, что согласилась. – Ноздри Кирилла гневно раздулись. – В ночь накануне выпускного. Да, я давил на нее сильнее, чем на остальных, я серьезно рисковал, но мне необходимо было знать, понимаешь?! Я ведь действительно хотел любить! Хотел! Вопреки всему! Я почти поверил, что не все самки такие, как моя мать! Сначала появилась Вика, потом с тобой подружился! Я по-другому на мир смотреть начал! И мать больше не могла меня заставлять! Поэтому я и давил на Вику! И она… – Голос парня сорвался с крика на хриплый шепот. – Она сломалась. Я приказал ей пойти в то место в «Пещере страха». И сказал, ЧЕМ для начала она должна будет по-быстрому порадовать своего Господина. И она согласилась!!! И ничего не сказала ни мне – якобы любимому парню, ни тебе! Не предупредила, что тролль будет в «Пещере страха»! Ну и получила… сосалку на палочке, сучка. Жаль, времени на ее очищение у меня не было.

Страха по-прежнему не было. Только безразличие сменилось брезгливым недоумением.

– Ну а Катюшка? Она ведь совсем маленькая, наивная, чистая девчушка была! И так трогательно в тебя влюблена…

– Вот именно! – заорал Кирилл, вскакивая. – Вот именно! Сопля совсем – и туда же! Она ведь дождалась меня тогда, в тот день! Я не собирался ее трогать! Но похоть уже проснулась в этой маленькой самке, безобразная, отвратительная похоть! Выхожу от тебя, иду в сторону парка, а она там, на лавочке. Букетик целует. – Его голос сорвался, заскрипел фальцетом: – Ненавижу вас! Вас всех! Мерзких, гнусных самок!

– Тебе лечиться надо, Кирилл. – Яна с невольной жалостью смотрела на перекошенное покрасневшее лицо парня, на безумные, горящие тьмой глаза, на выступивший на лбу пот. – Ты болен.

Кирилл замер, пару мгновений пристально смотрел на девушку, словно вспоминая, кто она и что здесь делает, затем на маске, в которую превратилось его лицо, медленно проступила ухмылка.

От которой страх, куда-то на время исчезнувший, вернулся. И не просто вернулся – накатил леденящей волной, покрывшей липким потом все тело. Яна дернулась, пытаясь отползти от безумца, но ничего не получилось.

А Кирилл мгновенно уловил изменение в настроении жертвы. Он улыбнулся еще шире, подошел к старому запыленному верстаку и, насвистывая веселую песенку, начал перебирать лежащие там инструменты. Какие именно, Яна не видела, но металлический звон не внушал оптимизма.

А когда Кирилл снова повернулся, сердце девушки сжалось от ужаса в колючий болезненный комочек. Захотелось зажмуриться и представить, что все происходящее – дурной сон. Кошмар. Надо заставить себя проснуться, иначе вот эти жуткого вида щипцы…

– Кирюшенька, мальчик мой, ты что ж такое делаешь?!

Щипцы с металлическим бреньком упали на пол, Кирилл вздрогнул и оглянулся.

В проеме входа в цех стояла запыхавшаяся Лидия Васильевна. Она присмотрелась, увидела лежащую на полу Яну, ахнула и торопливо направилась к внуку, причитая на ходу:

– Да что же это творится, а? Так и знала, что ты здесь! Ты зачем Яночку сюда привез?! Это ведь не кошка и не собака, ее мучить нельзя! Опять в больницу захотел, да?