Грустный гном, весёлый гном

— Ничего себе! — услышал Антошка голоса за спиной.

Ребята стали аплодировать. Все, кроме Алдонина. Серёжка смотрел на него, и взгляд был сухой и колючий. Антошку окружили ребята. Стали говорить, что он круто играл и что он «суперский».

Александр Петрович тоже похвалил Антошку. Сказал, что ему такое «решение задачи» очень понравилось.

— Но скажи, почему ты в миноре стал играть? Ведь установка была на мажор?

Антошка пожал плечами.

— Вот и я тоже хочу пожать плечами, — улыбнулся Александр Петрович. — Но знаешь, а ведь ты прав. Я вот слушал тебя и понял, что эта мелодия именно в миноре раскрывается вся… Именно в миноре все её грани начинают светиться. А теперь вот в чём хочу вам признаться, ребята… Мелодия эта — моя. Это главная тема скрипичного концерта, над которым я сейчас работаю. Но теперь и не знаю, что делать… — Александр Петрович вздохнул, посмотрел на Антошку. — Представляешь, что ты натворил, мой юный и талантливый друг? Какую шутку со стариком сыграл? Ведь всё теперь придётся переработать!

Александр Петрович сказал это — и рассмеялся. Все тоже стали смеяться. Только Алдонин презрительно посмотрел на Антошку и фыркнул:

— Композитор!..

Гость

Зима пришла в город в середине декабря. В тот вечер на улице бушевала метель, дул сильный ветер. От ветра дрожали стёкла в оконных рамах.

Пока мама не вернулась с работы, Антошка с папой решили приготовить «сладкую картошку». Они очень любили «сладкую картошку». Готовить её было просто. Надо перемолоть печенье в мясорубке. В железной миске разогреть сливочное масло. В большую салатницу высыпать печенье, туда же налить масло, разбить два яйца и добавить варёную сгущёнку. Потом всё это перемешать, налепить картошек и засунуть в морозилку.

— Вот будет у нас новая квартира… — говорил папа, ставя противни с «картошкой» в морозилку. — А в квартире — балкон. Они на морозе да на свежем воздухе знаешь как замёрзли бы? Ух как замёрзли! Можно было бы зубы сломать — вот как замёрзли бы!

Но балкона не было, и «картошку» пока морозили в холодильнике.

Мама очень не любила, когда папа и Антошка сами готовили «картошку». Она ругалась и говорила, что потом приходится отмывать не только мужа и сына, но и всю квартиру. Потому что, куда бы она ни посмотрела, везде были жирные пятна — на полу, на ручках дверей, на столах в кухне и в комнатах. И даже на велосипедах в коридоре.

Папа с Антошкой пытались маме возражать. Они клялись, что были очень аккуратны и после «картошки» сразу мыли руки. Но мама вела их по квартире, показывала «картошечные» следы. И папа с Антошкой только пожимали плечами — как эти следы могли оказаться, например, на выключателе в Антошкиной комнате, ведь они туда даже не заходили.

Папа молол в мясорубке печенье. Антошка рассказывал папе о том, как он понимает мажор и минор. Из комнаты звучал вальс Шопена.

— Тональности — это как настроение, — объяснял Антошка. — Мажор — весело. Минор — грустно.

— Настроение, значит… — Папа вертел ручку мясорубки. — А если мне весело, но не очень? Так бывает. Например, весело, но и немного грустно. Или грустно, но и весело тоже. Какая это тональность будет? Мажор или минор?

Антошка задумался. Сказать словами, какая это будет тональность, он не мог. Вот найти такой аккорд на пианино — это просто. Или сочинить музыку, чтобы и грустная, и весёлая одновременно, — тоже несложно. А словами сказать, какая это будет тональность, — очень трудно. Потому что часто в одном музыкальном произведении можно услышать сразу много тональностей.

Вдруг папа и Антошка услышали очень-очень странные звуки. То есть не сами звуки были странные — странно было, что они доносятся из Антошкиной комнаты. Это было громкое чириканье. Они открыли дверь и застыли на пороге.

На крышке пианино сидел волнистый попугайчик. Он посмотрел на людей, перелетел на люстру, потом на шкаф, со шкафа на подоконник. И опять громко чирикнул.

— Ёлки… — озадаченно сказал папа.

— Ух ты! — радостно крикнул Антошка.

Он протянул руку и медленно пошёл к попугайчику. Брюшко у того было зелёное, головка, спинка, крылья серо-полосатые, а клюв жёлтый. Антошке очень хотелось погладить попугайчика. Но тот, как только Антошка приблизился, вспорхнул с подоконника и уселся на люстру.

— Вот это гость так гость!.. Откуда ты взялся? — удивился папа. Но заметил открытую форточку и добавил: — Ага, понятно. Хотя всё равно непонятно… Зима ведь, зимой попугаи по городу не летают. Впрочем, по нашему городу они и летом не летают. Наверное, удрал.

Попугай перелетел на пианино. Антошка близко подошёл к нему, медленно и осторожно протянул руку, попытался дотронуться. Но попугайчик громко чирикнул и опять сбежал на люстру.

— Шустрый, — сказал папа. — Что же нам с тобой делать? От кого ты удрал?

— А может, он не удрал, — предположил Антошка. — Может, он ничейный и на улице живёт?