Грустный шут

— Чо ощипываешься? — полюбопытствовал судья. — Блохи кусают?

— Гвоздик ищу, — ответил человечек. — Люблю гвоздики из стен вытаскивать.

— На кой тебе столько гвоздей?

— А не на кой. Для души дергаю.

— Ишь ты, для души! Коли так, иди дергай, — разрешил судья.

— Да нечего! — пожаловался «гвоздодер». — Все выдергали, все разворовали. Хотел заколачивать, да боюсь, как бы не украли…

— Барма! — вспомнил наконец Фишер, узнав «юродивого». И голос, и фокусы эти, и заяц — все обличало старого знакомца.

— Досудить не дал, — освобождаясь от маскарада, усмехнулся Барма. Скинув балахон, предстал в обычном своем виде: хитрое, озорное лицо, волос сугробом. За кушаком — топорик, на плече — зайка, купленный в Сулее у скоморохов.

— Ты обещал мне продать карту, — напомнил Фишер.

— Продать недолго, — играя с зайцем, ответил Барма. — А на кого невесту бросишь?

— Иоганн! Ты собираешься меня бросить? — заломила руки Гретхен.

— Мы плохо приняли тебя, мой друг? — замораживающим голосом спросил воевода. — Или ты брезгуешь со мной породниться?

— О, что ты, Питер! Я просто счастлив! — смутившись, залепетал Фишер.

— Тогда зачем же тебе карта? И зачем корабль? — неумолимо пытал воевода.

— Я собирался в Сибирь, пока не встретил тебя и Гретхен.

— Прекрасно. Ты не пожалеешь об этом! — обещал воевода.

Барма тотчас же уцепился за выгодный для себя случай:

— А кораблик пущай нам сбудет. У нас и команда есть, и капитан. Его сам государь… — Барма осекся, но тотчас выправился. — Сама государыня благословила. Плыви, говорит, северным окоемом. России, говорит, новые пути нужны, новые земли.

— Да, да, — закивал воевода, велел подать себе и Фишеру чаши.

— Но шхуна стоит очень дорого, — нашел еще одну отговорку Фишер.

— Не дороже денег, — отмахнулся Барма, сняв с шеи мешочек, в котором носил драгоценности. Достав три рубина, спросил: — Поди, хватит?

— Мало, мало! — замотал головой Фишер, хотя рубины были великолепны.

Барма без лишних слов достал ожерелье, нарочно положив его перед Гретхен. У той заблестели жадно глаза.

— О, Иоганн! Какой прекрасный жемчуг! — вожделенно застонала невеста.

— И он подарит его тебе, — заключил воевода. — Камни, разумеется, тоже.

— Но моя шхуна! Она так дорога мне! — чуть не взвыл Фишер.

— Надеюсь, не дороже невесты? — сухо поинтересовался воевода. В глазах его сверкнула молния.

— Я оставлю тебе дощаник, — успокоил Барма. — На нем тоже можно плавать. Мой дед в Мангазею на дощанике плавал.

Прихватив Гоньку и Бондаря, Барма поспешил на остров.

— Токо бы Першин не опередил! — опасался он. И — не напрасно.

Першин — легок на помине — рвался к воеводе, но тот, закрывшись с сестрой и Фишером, приказал никого не пускать. Гретхен, вертясь перед зеркалом, примеряла жемчужное ожерелье. Воевода разглядывал рубины.

— Послушай, Иоганн, ты не прогадал, избавившись от шхуны. Зачем рисковать в твои годы?.. Там кто-то шумит, — вслушался воевода. — Успокойте!

Шумел Першин. Увидав Фишера, истошно заорал:

— А, и ты тут, субчик! Давненько тебя ищу!

— Тише, тише! — поморщился воевода. — Ты его с кем-то путаешь. Это мой зять.

— И ты заодно с ним? — взревел Першин, хватая воеводу за воротник. — Слово и дело!

— Он сумасшедший! — Воевода приказал увести поручика, сам стал расспрашивать Фишера, что это за крикун. Выслушав, заключил: — Что ж, я заступлюсь за тебя перед царицей. А тех арестуем.

Но солдаты, посланные на берег, опоздали. Митина команда, выкинув перепившихся Фишеровых матросов, уже успела перебраться на шхуну. Поставили паруса и вскоре вышли в открытое море. Фишер остался без камней и без шхуны. Зато заполучил себе жену.

— Ай да мы! — хохотал Барма, перед тем снявший парус с дощаника. — Хитреца перехитрили!

На плече его ухмылялся зайка. Митя был серьезен. Мечта его наконец исполнилась: появился собственный корабль. Плыви на нем хоть на край света.

— Если Фишер не догонит, — усмехнулся Барма, указав в сторону Сулеи. Фишер, объединившись с Першиным, кинулись вдогон.

— Зря они, — покачал головой Митя. — У нашей шхуны ход лучше.

— А он не за нами гонится, — зубоскалил Барма. — Он от молодой жены убегает.

— Мы-то куда теперь? — спросил Бондарь, успевший в Сулее наполнить свои «вериги».

— В ту землю, которую ищешь, Кеша, — ответил Барма и запел скоморошину.

Часть третья

1

То шли, то плыли.

Орлан рвал из Спириных рук рыбу, клевал цепь, руки, когда вскипала приглушенная тоска по воле. Но Спиря подсовывал ему рыбку за рыбкой — царь птиц всплескивал отяжелевшими крыльями, мирился с неволей. Что нужно еще? Пищи вдоволь, гнезда не строить, орлят не кормить — клюй да клюй. Хочется побуянить — взмахни крылом, задиристо крикни, это можно. Не забывай, однако, что ты на цепочке.

Трубил трубач в Тобольске, славя наступающий день. Или — просто трубил? За это его кормили и одевали. Князь был доволен своей судьбой.

Медведь на архиерейском подворье крутил колодезный ворот, только за водой к колодцу ходить перестали. Зверь одичал от бесполезной, скучной работы. Достав бадью из колодца, недоуменно рычал: воды в бадье не было. Медведь трудился впустую.