Гуд бай, Арктика!..

— В эту самую минуту, — говорила Джой, — миллиард людей не имеет свободного доступа к безопасной пресной воде. Для следующего поколения эта цифра может удвоиться. Через какие-нибудь пятьдесят лет спрос на воду превысит водоснабжение на сорок процентов, что повлечет за собой голод, болезни, политическую нестабильность, даже вооруженные конфликты! Мы уже используем накопленные тысячелетиями планетарные запасы, которые никогда не возобновятся. Но большинство стран и в ус не дуют. Да еще загрязняют промышленными отходами уникальные источники пресной воды, такие, как озеро Байкал. — И она строго посмотрела на нас с Леней, а мы виновато понурили головы. — Если отношение к водным ресурсам останется прежним, — грозно сказала крошка Джой, — через двадцать пять лет недостаток воды ощутит все человечество.

Существует ли перспектива у полярных льдов? Нам известно множество вещей: мы знаем, за какой срок Земля обращается вокруг Солнца, мы знаем время наших часов, но мы не знаем мировых часов. Кто владычествует над Вселенной? Кто ее Создатель, Хранитель и Разрушитель, и какие у него планы насчет нашей, скорее всего, абсолютно уникальной планеты.

Мы строим планы искусственной жизни на Марсе или на Луне, мечтаем перенести на Луну экологически вредное производство, присоединить ее к промышленности Земли, добывать на Меркурии полезные минералы, регулировать потоки Солнца специальными парусами и солнечными задвижками — пока непонятно, куда их ставить, но это дело времени… Хотим научиться управлять климатом — если не всей планеты, хотя бы в отдельных областях…

И тут же, у нас на глазах тает полярный ледовый панцирь, который спрессовывался веками, хранилище пресной воды, равное всепланетному стоку рек за последние семьсот лет! Ну, разве это не главное сейчас — подумать о том, как регулировать таяние льдов, найти способ возобновления этих запасов идеально пресной воды и холода?

Льда еще достаточно, чтобы восполнить недостающую воду на Земле. Взять хотя бы вон тот купол ледника, нависший над океаном. Джой представила, как он обрушивается в воду, становится айсбергом. И пять огромных аэростатов с баллонетами, наполненными легким газом, поднимаются вверх, увлекая за собой серебристые паруса, заякоренные во льдах. Айсберг разворачивается и пускается в путь — на сей раз не хаотически, следуя закону морских течений, а строго по направлению к экватору, в тропики, в засушливые районы Африки. Несколько недель спустя, почти не потеряв массы, он оказывается у берегов Нигерии или государства Сомали, половина которого проглотила пустыня Сахара.

Там айсберг нарезается на куски, ледяные глыбы скатывают на платформы, и под палящими лучами солнца они тают, наполняя резервуары древней прозрачной водой, откуда растаявший лед побежит по трубам в удаленные уголки саванны и африканские деревни. Подойдут к цистернам высокие худые женщины с глиняными кувшинами и наберут до краев чистейшую в мире воду, чтобы напоить своих детей.

Так, умирая, айсберги возвращают жизнь позабытым богами потрескавшимся землям, которые задыхаются от засухи, жары и эпидемий.

…В юности я мечтала стать полярником и дрейфовать на льдине. Я даже написала письмо в Ленинградский университет на океанографический факультет: не помешает ли мне тот факт, что я девица, живу в Москве и совершенно не знаю физики?

Вскоре пришел ответ в большом конверте из крафта на официальном бланке. Там было написано одно слово:

«Помешает».

— Не грусти, — утешал меня мой папа Лев. — Что тебе далась эта Арктика? Выйди во двор, сядь в сугроб, подрейфуй немного — и домой!

С тех пор я перечитала горы книг разных мудрецов, и все они твердили мне об одном: надо осторожно мечтать, потому что Существование рано или поздно исполнит все наши желания.

Папа! Видишь? Твоя непутевая дочь сидит на леднике Галли-брин, где сам Баренц останавливался на пути к бессмертию и славе, всего в шестистах милях от Северного полюса, — и тихо поет песню, которую ты когда-то напевал, подыгрывая себе на аккордеоне:

…И-ивушка зеленая,Над рекой склоненная,

Ты скажи, скажи, не тая,Где-е любо-овь моя?

Глава 22

«В привилегированном обществе тысяча золотых украшений»

— Ой, — сказал драматург Михаил Дурненков, — опять красота. — Он вчера сочинял пьесу допоздна про изменение климата, поэтому вышел на палубу невыспавшийся, в тапочках и с чашкой кофе.

За бортом проплывали айсберги, голубые в синеву, а за плавучими льдами огромной стеной вставал фронт ледника, вдоль которого, метрах в тридцати, распустив паруса, почтительно и осторожно, как при встрече с китами, плыл «Ноордерлихт», не нарушая тишины, настолько медленно, что казалось, корабль стоит, а ледник проплывает перед нами во всей своей мощи и великолепии. Такого количества льда мы сроду не видели.