Гульчатай, закрой личико!

Хасан только рот открыл, но удивленный возглас таксиста Акава уже не услышала. Ковер-самолет остался далеко позади.

Оказалось, что она зря боялась перепугать жителей Рубельштадта превращением – у дворца стоял такой переполох, что никто и не заметил, как большая птица опустилась на крыльцо и превратилась в королеву оборотней. Самсона Акава застала за странным занятием – он раздавал наворованное добро. Потерпевшие низко кланялись и говорили спасибо.

– Не, в натуре, он чокнулся, – сказал Полухайкин, наклоняясь к Гуче, – друзья следили за происходящим, высунувшись по пояс из окна на втором этаже. – Чтоб карманник бабло без конфискации терпилам сливал! Может он, это, типа заболел?

– Да, друг Полухайкин, заболел, и заболел неизлечимо, – вздохнул Гуча. Они с Альбертом уже два часа наблюдали за тем, как вор отдает вещи, деньги, продукты. – А знаешь, чем заболел?

– Не, в натуре, не знаю!

– Женщиной заболел, Альберт, женщиной. Все дело в женщине!

– Это как? – С головы Полухайкина упала корона, но он успел на лету подхватить ее.

– А так, что они сначала подстраиваются, а потом строят! – Гуча переменил позу – уселся на широкий подоконник и подтянул одну ногу к груди. Второй ногой черт упирался в пол. Обняв колено рукой, брюнет вздохнул и добавил: – И ведь как хорошо строят!

– В смысле?

– В смысле сначала думают о тебе, потом – вместе с тобой, а потом – за тебя. Вот посмотри на нашего воришку – да у него руки трясутся, когда он назад ворованное отдает! Его ломает, как наркомана, а он терпит. А знаешь почему?

– Почему?

– Потому что, видите ли, супруге не нравится его работа. Вот он и нашел компромиссное решение.

– Не, у меня Марточка не такая!

– А что Марточка? – вдруг вспылил Чингачгук. – Что Марточка?! На рыбалку-то ты так и не ходишь, а любил ведь раньше с удочкой посидеть.

– Я это… типа расстраивать ее не хочу, – ответил Альберт, провожая взглядом супругу.

Та собралась пройтись по лавкам и в связи с этим немного принарядилась. На королеве было синее платье, пышный подол делал широкие бедра Марты совсем уж необъятными. Следом за Мартой вприпрыжку бежала Мексика. Она увидела отца и Гучу и весело помахала им. Полухайкин улыбнулся в ответ. Он подумал, что тепло и ласка, внимание и забота, которыми окружила его жена, гораздо важнее, чем такая мелочь, как рыбалка.

– Тут рыба чокнутая. Пока к реке иду, одни рыбьи хвосты, в натуре, мелькают, – зачем-то начал оправдываться король. – Как только снасти закину – высовываются из воды и спорят, кто первый на удочку попадет. Не, не смейся, в натуре, очередь занимают. И глазки мне строят! Ну на фига мне это надо? Весь кайф пропадает. Это так же стремно, как охотиться на кабанчика на этой, как ее… типа свиноферме. Да и Марточка меня к рыбам ревнует.

– Вот об этом я и говорю. – Гуча помрачнел, нахмурился и продолжил развивать тему: – Ты на рыбалку не ходишь, Самсон уже не вор, а так, спортсмен. Да я сам такой! Питаюсь подошвами, которые Бруня почему-то отбивными называет, и не жужжу.

– Так они точно отбивные, в натуре! Ими почки спокойно отбить можно. – Альберт как-то раз пообедал в Крепости. После этого без своих припасов он зарекся появляться в соседнем государстве.

– Хорошо поесть доводится, только когда платок-самобранка рядом или когда к тебе вот приеду, – пожаловался Гуча.

Самсон между тем закончил раздачу добра, посмотрел по сторонам и, увидев Акаву, расцвел всеми веснушками. Он запустил руку в волосы, тщетно пытаясь привести в порядок рыжие космы. У Акавы этот жест вызвал такой прилив нежности, что она не выдержала и кинулась в объятия супруга. Самсон, счастливый как никогда, обнял жену и подумал, что больше ее от себя не отпустит и сам никуда не уйдет. Тем более что так хорошо устроилось с работой – и воровать можно, и супруге упрекнуть не в чем. Он посмотрел в изумрудные глаза Акавы и потянулся к ней. Акава наклонилась – их губы соединились в поцелуе.

– Смотри, в натуре, помирились уже. – Альберт кивнул в сторону целующейся парочки. – Он все этот, типа французский, репетирует. А мы на блондина наезжали, когда тот учить принялся!

– Ну этот еще за себя постоять сможет, а вот ангелок что будет делать, ума не приложу! – Гуча скривил губы. – Ты видел, какую малышку он подцепил?

– Да я не рассмотрел толком, дочкой любовался. Только и видел, что змей на голове нет, а то в одной кроватке спят, типа дочку покусают.

– Вот! – вскричал Гуча. – Она в детской кроватке спокойно помещается!

– А что в этом плохого, в натуре? – Альберт пожал могучими плечами и водрузил корону на квадратную макушку. – Не, я че-то не въезжаю, при чем тут этот… типа размер?

– А при том, что чем мельче девица, тем она зловреднее, – прошипел черт.

– Не, все равно не въезжаю, амиго, объясни – почему?