Гульчатай, закрой личико!

А в Рубельштадте, как и всегда, было чисто, уютно и основательно. Блестела вымытая дождем дорога, гордились одинаковой формой, размером и оттенком листья на деревьях. Мычали только что подоенные коровы – тоже чистенькие, с полированными копытами и позолоченными рогами. Зрела в огороде капуста, – разная-разная. Были здесь и крепкие кочаны белокочанной, и кудрявые соцветия цветной, и грозди брюссельской. Радовали глаз раскидистые кусты, под которыми нежились в тени кабачки. Блестели оранжевыми боками умытые тыквы. Можно долго рассказывать, что росло в огороде королевы Марты, – и все равно все не перескажешь, упустишь что-нибудь.

Огород находился позади двухэтажного дворца, основательного и солидного. Дворец был деревянным, построенным давным-давно. Но за зданием так смотрели, так его лелеяли, что простоит деревянный царский дворец еще не один век. Впрочем, в Рубельштадте ко всему относились с заботой и хозяйским доглядом.

Невысокая ограда окружала выложенный коричневыми каменными плитами двор. Среди плит были яркие вкрапления зелени. Издали можно было подумать, что вкрапления эти – цветочные клумбы. Но тот, кто так подумал, ошибся бы. Марта считала, что цветы сажать нерентабельно, и поэтому на клумбах у нее произрастали пряные травы – и полезно, и глаз радует.

Лужи, что скопились во дворе, Марта давно бы приказала вытереть, но вот только в лужах этих по утрам любила нежиться частая в Рубельштадте гостья – гигантская лягушка Кваква.

Вот и сейчас сидела она во дворе, греясь на утреннем солнышке, и от удовольствия изредка поквакивала. Вокруг нее, заложив руки за спину, нервно ходил высокий рыжий детина. Иногда он останавливался, взмахивал руками, что-то доказывая зеленой супруге. И совсем не подозревал, что разговор этот они ведут при свидетелях.

На подоконнике расположились наблюдатели – Альберт Иванович Полухайкин и Гуча. Видно было, что вчерашний вечер провели они плодотворно, – физиономии у обоих были помятые, но плутоватое выражение с них не исчезало. Альберт Иванович слушал с удовольствием. Его большое лицо покраснело: король изо всех сил старался не рассмеяться. Маленькие, глубоко посаженные карие глазки блестели, а ноздри большого, картошкой, носа раздувались. Он то и дело поправлял корону, наползавшую то на узкий лоб, то на квадратный, морщинистый, словно у шарпея, затылок.

– Дай поцелую! – просил Самсон свою нестандартную супругу.

– Отстань, – лениво отвечала разморенная Кваква.

– Ну один раз дай… – продолжал настаивать рыжий вор, стараясь придать голосу просительную интонацию.

– Отстань, сказала – не дам! – Кваква перепрыгнула подальше от надоевшего мужа, но Самсон рванулся следом за ней.

– Ну пожалуйста…

– Не дам! Не дам!!! Никогда не дам!!! – Огромная лягушка начала сердиться.

– Я только в щечку, а? – заискивающе выпрашивал разрешение рыжий вор.

– Да ты меня всю уже зацеловал! От бородавок на макушке до перепонок на лапах вся и зацелована! А толку-то?!

– А может быть, именно сегодня и получится? Представь только – поцелую тебя, а ты сразу принцессой станешь. Или королевной? – В голосе мужа Квакве послышались слезные нотки, но она не смягчилась.

– Велика честь! – ответила Самсону невозмутимая супруга. – Хотя, надо признать, принцесса воров – звучит гордо. Ха!

– Я – цыган, – ответил Самсон и обиженно отвернулся от лягушки.

– Еще лучше – королевна десяти цыганских кибиток, – ответила Кваква и перепрыгнула в другую лужу.

Королева Марта тщательно следила за чистотой двора. Лягушке очень нравилось нежиться в лужах дождевой воды на влажных, прогретых солнцем плитах. Она вдыхала теплый от испарений воздух и лениво переругивалась с супругом.

Гигантская лягушка и сама позабыла о том, кем она была раньше, и, если бы не это болтливое существо, по прихоти судьбы ставшее ее мужем, она бы и говорить перестала. Вот и сейчас ей захотелось раздуть пузырь под горлом и громко, с удовольствием квакнуть. Лягушачья шкурка давно стала привычной и уютной, комаров вокруг – вдоволь. А это суетливое беспокойное существо пристает с расспросами.

Лягушка с трудом ответила по-человечески:

– Мне и лягушкой неплохо, вот только цыганской женой быть очень хлопотно.

– Я цыган только наполовину, – ответил Самсон.

– Зато вор весь целиком, – возразила Кваква. – Зачем у Амината перстень украл? Между прочим, только в этом году двенадцатый раз уже!

– Из спортивного интереса, – буркнул вор.