Гуляния с Чеширским Котом

Лондонский Тауэр частенько посещает дух герцога Норфолкского, разгуливающего по крепости с собственной головой в руках, а на лужайке у Зеленой башни «в час ведьм» появляется тень королевы Анны Болейн, которой по приказу мужа отрубили голову. Не хуже обстоят дела с привидениями в Виндзорском замке: там бродит неприкаянный призрак герцога Букингема, которого придворный астролог вызвал через зеркало по просьбе его сына, но забыл вернуть обратно. В окрестностях Оксфорда, в замке Вудсток является призрак возлюбленной Генриха II красавицы Розамунды, отравленной женой короля. Однажды, когда замок посетили чиновники для получения долгов, этот дух встал на защиту короны и переворачивал кровати служивых, швырял в них камни и лошадиные кости и даже вылил на спящих бочку холодной воды. В окрестностях Солсбери в замке Линден-хаус внезапно появляется Белая Дама, и если следовать за ней, то она придет к горящему камину и в нем растворится, а в графстве Сомерсет в определенное время под звуки колоколов возникает вереница симпатичных костлявых фигур в белых саванах.

Я лично с привидением встречался лишь один раз в старой гостинице «Два монаха» на улице Точильщиков на окраине городка Бейзинстока, в ста километрах от Лондона — такого потрясения не забудешь! Там двести лет назад поселилась милая дама, которая любит пошалить: отвесить пощечину постояльцу, открывать двери, пошуметь портьерой. Когда в бильярдном зале я взял кий, чтобы поиграть в одиночку, шары, сгруппированные в середине стола, неожиданно разлетелись в разные стороны, словно от сильного удара, и я почувствовал рядом партнера. Пришлось выпить виски, но призрак меня не покидал: наоборот, преследовал на улице, толкал локтями в бок, открыл входную дверь в гостиницу и даже, хрустя костями, залез ко мне под одеяло. Об остальном умолчим, воздержимся от рекламы «Двух монахов».

«Джентльмен — не более,

ЧЕМ ТЕРПЕЛИВЫЙ ВОЛК»

Ничего подобного! — сверкнул зелеными глазами мой Чеширский приятель. — Джентльмен — не более чем хорошо воспитанный кот. Он умеет и убаюкивающе мурлыкать, создавая иллюзию покорности и доброжелательности, и зашипеть и вцепиться в руку зубами и всей четверкой растопыренных когтей. Джентльмен, как и любой Чеширский Кот, живет в своем измерении, его мир непознаваем и совсем не похож на мир простых смертных.

Я догадывался об этом и осторожно двигался к познанию души Джентльмена[49]. Дрожит рука и бьется сердце перед великим открытием, — наверное, точно так же чувствовал себя Джеймс Уатт, увидевший, как выбивается пар из-под крышки кипящей кастрюли…

Осмелюсь заявить, что основное, что накладывает отпечаток абсолютно на все черты английского национального характера, — это СДЕРЖАННОСТЬ и НЕДОГОВОРЕННОСТЬ (reserve, understatement), они делают округлыми все углы, они — словно некое вязкое вещество, склеивающее воедино отдельные элементы характера, куда ни ткнись — всюду немного резервации, всюду немного выдержки, как в хорошем вине.

И патриотизм, и ненависть, и практичность, и божество, и вдохновенье, и смех, и слезы, и любовь — всё окрашено сдержанными тонами.

— Боже мой, какой ты хвастун! — промяукал Кот. — Разве ты это открыл? Вспомни Кэрролла: «Она, конечно, горяча… — пробормотал он и взглянул на Королеву. — Ты разве горяча, душечка? — Ну что ты, я необычайно сдержанна, — ответила Королева и швырнула чернильницу в крошку Билля… «Рубить сплеча…» — прочитал Король и снова взглянул на Королеву. — Разве ты когда-нибудь рубишь сплеча, душечка? — Никогда, — сказала Королева. И, отвернувшись, закричала, указывая пальцем на бедного Билля: — Рубите ему голову! Голову с плеч! — A-а, понимаю, — произнес Король. — Ты рубишь с плеч, а не сплеча!»

В свое время Александр Герцен приводил слова англичанина, объяснявшего французу разницу между двумя национальностями: «Видите ли, вы с жаром едите вашу холодную телятину, а мы хладнокровно съедаем наш горячий бифштекс».

Хладнокровие в уничтожении бифштекса отнюдь не означает равнодушие к наслаждениям и тем более аскетизм, — это не в английской крови, если, конечно, не брать в расчет импотентов-викариев и слабонервных гувернанток. Как пишет Голдсмит, «призывы обуздывать наши желания, довольствоваться малым и удовлетворять самые насущные телесные потребности — одно краснобайство, и не лучше ли находить радость в удовлетворении невинных и разумных желаний, нежели подавлять их?».

Так что английская сдержанность прекрасно соседствует с несдержанностью (как мне постыла диалектика!), одно не мешает другому, и все же СДЕРЖАННОСТЬ доминирует в национальном характере: англичанин снисходительно, но сдержанно относится к иностранцам, англичанин гордится собою, но сдержанно, англичанин рвется перегрызть горло ближнему (о, боже!), но сдержанно…