Гумилев и другие мужчины «дикой девочки»

И без песен печаль улеглась.Наступило прохладное лето,Эта встреча никем не воспета,Словно новая жизнь началась.Сводом каменным кажется небо,Уязвленное желтым огнем,И нужнее насущного хлебаМне единое слово о нем.Ты, росой окропляющий травы,

Вестью душу мою оживи —Не для страсти, не для забавы,Для великой земной любви.1916. Слепнево

Глава 4

«И только совесть с каждым днем страшней

Беснуется: великой хочет дани». А.А.

Осенью 1916 года Анна вынуждена была уехать в Севастополь — подлечить в уже знакомой больнице бронхи и легкие. Здесь, под хмурым, совсем не летним небом, рядом с неузнаваемо чужими, зло ревущими свинцовыми волнами она в полную меру ощутила свое одиночество, потерянность. Исчезло ласковое очарование теплого, льнущего к ней моря — с детства верного друга и утешителя. Солнце забыло про скудную, зябкую землю, рядом не было никого из близких — только страх за всех оставленных, далеких. И терзающие муки совести. Их она любила как главного властелина и мучителя. Любовь-ненависть, любовь к той живой крови, без которой самые бурные поэтические всхлипы — всего лишь в меру талантливый муляж.

Всё отнято: и сила, и любовь.В немилый город брошенное тело

Не радо солнцу. Чувствую, что кровьВо мне уже совсем похолодела.Веселой Музы нрав не узнаю:Она глядит и слова не проронит,А голову в веночке темном клонит,Изнеможенная, на грудь мою.И только совесть с каждым днем страшнейБеснуется: великой хочет дани.Закрыв лицо, я отвечала ей…

Но больше нет ни слез, ни оправданий.

В декабре 1916 года Анну ждало новое знакомство — с только что появившемся в столице молодым поэтом Сергеем Есениным. 28 марта в огромном зале Армии и Флота Ахматова принимала участие в благотворительном концерте. В белом платье, стройная, изящная, сложив руки на груди, она читала «Вестей от него не получишь больше…».

Сидевший в зале Есенин был покорен Ахматовой и добился через друзей встречи с королевой русской поэзии. Шел к ней волнованный и вдохновленный, вернулся совершенно разбитым, с обвисшим чубом и растерянным крестьянским лицом.

Провинциальный парень, ошеломленный столичной роскошью, ожидал встретить королеву в достойных ее величия покоях. К нему вышла усталая женщина, зябко кутавшаяся в шаль. Она недавно похоронила отца и не была расположена к беседам с бодрым, рвущимся к победам юнцом.

Несмотря на разочарование личной встречей, Есенин, пожив год в столице, хорошо понял, кто есть кто, и написал про Ахматову стихи. Сам передать не решился, но все же постарался, чтобы поэтесса узнала себя.

…Все тот же вздох упруго жметТвои надломленные плечиО том, кто за морем живет,И кто от родины далече.И всё тягуче память дня

Перед пристойным ликом жизни.О, помолись и за меня,За бесприютного в Отчизне!

Анна Андреевна, прочтя попавшие к ней стихи, осталась недовольна панибратством рвущегося в поэзию нахала. Молиться за него?! Пока он тут шляется по кабакам, а солдаты гниют в окопах! Цветущая физиономия здоровяка, отлынивающего от армии, отирающегося по злачным местам столицы, в то время как больной Гумилев кормит вшей в окопах, бесила Анну.

Все же надеясь покорить Ахматову блеском своего таланта, Есенин передал ей «Кабацкий цикл». Не стоит и говорить, что стихи ей не понравились.

«Он был хорошенький мальчик раньше, а теперь его физиономия — сплошная пошлость!» — брезгливо отбросила она сборник.

Здесь можно упомянуть, что безупречный поэтический вкус Анны Андреевны сильно зависел от личного расположения. Она не любила Чехова, пьесы его считала абсурдными. К Бунину, после его злой эпиграммы насчет ее худобы, навсегда потеряла расположение, записав в плохие поэты и никчемные писатели. Той же участи удостоился и Есенин.

Случай с Пастернаком — особый. Уважая и любя Бориса Леонидовича, Анна Андреевна была огорчена «Доктором Живаго»: «Что там у него за женщины? Вы таких женщин видели? Абсурд! Описания природы, как всегда, отличные. Но сам Живаго! Послушайте, какой он доктор? Разве он там кого-то лечит? Никого ни разу!.. А стихи хорошие. Правда, не все».

Однако вернемся к рассказу Анрепа.