Гумилев сын Гумилева

Тимофеев-Ресовский был личностью легендарной. Задолго до книги Даниила Гранина «Зубр» слава его гремела. Когда Тимофеев-Ресовский читал публичные лекции по генетике в Институте физических проблем, куда его пригласил академик Капица, и в МГУ на 16-м этаже главного здания, аудитория не могла вместить всех слушателей. Пришлось организовать трансляцию в холлах. Тимофеев-Ресовский был уже знаменит: генетик с мировым именем, помогавший вывести советскую науку из провала лысенковского мракобесия. Он был почетным членом нескольких европейских академий и лауреатом Кимберовской премии, которая считалась у генетиков почти такой же престижной, как Нобелевская.

Еще в 1925 году Тимофеева-Ресовского пригласили в берлинский институт мозга, где он проработал двадцать лет (лучшие годы, самые богатые на фундаментальные открытия). Там Тимофеев-Ресовский сотрудничал с крупнейшими учеными его времени, в том числе с будущим лауреатом Нобелевской премии Максом Дельбрюком, в то время еще молодым физиком-теоретиком, которого именно Тимофеев-Ресовский и «переманил в биологию». Наука – истинное отечество настоящего ученого. А в Германии (и веймарской, и нацистской) наукой было заниматься намного легче и безопаснее, чем в сталинском Советском Союзе. Тимофеев-Ресовский пересылал оттиски всех своих статей в СССР, в библиотеку имени Ленина, но их там никто не читал. Много лет спустя он найдет эти оттиски неразрезанными.

Позднее в СССР будут ходить слухи, будто Тимофеев-Ресовский ставил опыты на людях и вообще верно служил нацистской Германии. Доказательств не приводили, хотя при Институте мозга в самом деле была клиника, где до войны лечили психических больных, а во время войны – раненных в голову [38] .

Но «темное» прошлое Тимофеева-Ресовского не интересовало Гумилева, который был исключительно прагматичен, когда дело касалось научной теории. Ученый занимался теми областями биологии, что особенно интересовали Гумилева: популяционной генетикой, количественным изучением мутационного процесса, биофизическим анализом мутаций, радиационной генетикой, в том числе воздействием излучений на мутации.

Гумилев познакомился с Тимофеевым-Ресовским через Раису Львовну Берг, дочь академика Берга, весной 1967 года, что, видимо, оказалось несложно – дом Тимофеевых-Ресовских всегда был открыт для посетителей. Гумилев рассказал знаменитому биологу о своей теории и предложил сотрудничество, тот заинтересовался и на сотрудничество согласился. 1967 годом датирована запись в дневнике Гумилева: «Знакомство с Тимофеевым-Ресовским, начало совместной работы». О дальнейшем известно не так много. Гумилев в перерывах между редактированием «Древних тюрков», работой над «Поисками вымышленного царства» и статьями для «Вестника ЛГУ» приезжал в Обнинск, а Тимофеев-Ресовский дважды бывал в ленинградской квартире Гумилевых на Московском проспекте. Поскольку Николай Владимирович после перенесенной в Карлаге пеллагры не мог обходиться без помощи учеников, то и в работе с Гумилевым принимал участие один из них, генетик Николай Глотов.

Тимофеев-Ресовский не уступал Гумилеву в эрудиции, широте интересов. В отличие от Л.Н. он любил и великолепно знал музыку, о живописи, об истории искусства судил с профессионализмом настоящего искусствоведа. Но и Лев Николаевич произвел сильное впечатление на биологов. Весной 1969 года Николай Глотов будет писать Гумилеву: «Мне же достаточно того удовольствия и наслаждения, которое я получил от знакомства с Вами, интереснейших дискуссий по проблемам, о которых я мало что знал. Я почувствовал, наконец, неповторимый запах истории. И это изумительно!»

С самим Зубром у Гумилева могло быть много общих тем для беседы. Гумилев гордился своим дворянством, и знакомство с настоящим потомком (по материнской линии) князей Всеволожских, которые даже Романовых считали «худородными», не могло его не привлечь. Князья Дмитрий и Владимир Всеволожские участвовали еще в Куликовской битве, где командовали передовым полком. Кроме того, Тимофеев-Ресовский был знаком с евразийцами – Карсавиным, Алексеевым, Сувчинским, а с Петром Николаевичем Савицким, многолетним корреспондентом Гумилева, даже дружил на рубеже двадцатых и тридцатых годов.

В 1968 году Гумилев, Тимофеев-Ресовский и Глотов начали готовить статью для журнала «Природа», где должна была появиться первая публикация, посвященная пассионарности и этногенезу. Тимофеев-Ресовский и Глотов отвечали за раздел «Популяционно-генетические основы этногенеза», Гумилев – за историческую и этнографическую часть, а также за стиль и композицию.

Сначала сотрудничество развивалось успешно. Гумилев ввел биологов в прекрасный мир всемирной истории, прежде им малоизвестный, а Тимофеев-Ресовский с Глотовым помогли «выправить ряд чисто естественно-исторических неправильностей» в построениях Гумилева.