Гунны

Наиболее экзотическую версию происхождения гуннов излагает готский историк VI века Иордан. Он сообщает, что король готов Филимер, возглавлявший переселение готов в Причерноморье, когда «вступил в скифские земли», обнаружил среди своих подданных нескольких женщин-колдуний. Иордан пишет: «Сочтя их подозрительными, он прогнал их далеко от своего войска и, обратив их таким образом в бегство, принудил блуждать в пустыне. Когда их, бродящих по бесплодным пространствам, увидели нечистые духи, то в их объятиях соитием смешались с ними и произвели то свирепейшее племя, которое жило сначала среди болот, – малорослое, отвратительное и сухопарое, понятное как некий род людей только лишь в том смысле, что обнаруживало подобие человеческой речи. Вот эти‐то гунны, созданные от такого корня, и подступили к границам готов»127.

Интересно, что, несмотря на столь нечестивое происхождение, гунны, по сообщению архиепископа Исидора Севильского (канонизированного Римской католической церковью), исполняли весьма богоугодную историческую роль. Святой пишет: «…Были они [гунны] бичом Божьим, и как только проявлялось Его негодование в отношении верующих, Он наказывал через них, чтобы исцеленные от уныния [верующие] сами сдерживали себя от алчности мира и греха и достигли наследства царства небесного»128

.

Мысль о том, что гунны происходят от сюнну, зародилась лишь в середине XVIII века, ее высказал отец европейской синологии француз М. Дегинь, который, будучи уверенным, что европейские «гуны» Марцеллина и варвары, обитавшие у границ Китая, это один и тот же народ, называл последних «гунами» (Huns). И это даже несмотря на то, что в китайском языке слово «гунны» (хунну, сюнну) состоит из двух иероглифов – «сюн» и «ну», то есть имеет два звука «н». Дегинь впервые предположил, что азиатские «гуны» переселились в Европу. Дегинь считал сюнну и соответственно гуннов монголами, – эта часть его теории опровергнута позднейшими исследователями. Но в том, что касается самого факта переселения, идеи Дегиня по сей день имеют множество последователей в научном мире.

В XIX веке в Европе стали широко публиковаться переводы древнекитайских рукописей. В России огромный вклад в это дело внес Н. Я. Бичурин. И он, и некоторые другие переводчики правильно транскрибировали название азиатского народа и писали его через «нн» – гунны, хунны, сюнну… Бичурин поддержал мысль о переселении хунну из Азии в Европу, хотя и сожалел, что не успел подробно исследовать эту тему.

Авторитет двух крупнейших синологов, Дегиня и Бичурина, привел к тому, что их версия стала ведущей129. Более того, поскольку азиатские сюнну, как бы их ни называл Дегинь, однозначно транскрибируются через «нн», теперь и европейских гуннов стали писать с двумя «н». В новых переводах из Марцеллина и других латинских, греческих, армянских авторов прочно укрепилось слово «гунны», независимо от того, как оно было написано на языке оригинала.

Именно на гипотезе о миграции сюнну в Европу базируется одна из концепций Великого переселения народов. Суть ее в том, что с начала II века н. э. сюнну из Центральной Азии двинулись на запад, увлекая за собой прототюркские и угрские племена. В начале 70‐х годов IV века они перешли Волгу, разгромили и частично подчинили алан, разбили готов и вышли к границам Римской империи130

. Большинство сторонников этой теории относят и сюнну, и гуннов к тюркоязычным народам и в общности языка видят одно из доказательств их родства.

Кроме того, существовали (а некоторые существуют и по сей день) и другие гипотезы происхождения европейских гуннов.

«Финская», или «тюркско-финская», гипотеза была выдвинута в XIX веке; позднее в России ее приверженцем был крупный востоковед К. А. Иностранцев, затем – Л. Н. Гумилев. Они считали, что сюнну действительно пришли из Азии на земли, лежащие к северу от Каспия, но здесь растворились среди гораздо более многочисленных финских племен, сохранив лишь правящую династию и этноним. Сюнну в рамках этой теории считались тюркским народом, а гунны соответственно – результатом смешения сюнну и финно-угров.

М. И. Артамонов пишет: «Относительно малочисленная хуннская орда в степях Приуралья оказалась в окружении местных, главным образом угорских племен, с которыми и не замедлила вступить в различные формы контактов. <…> Растерявшие обозы и семьи беглецы на новом месте жительства не могли обойтись без смешения с местным населением, в результате чего у нового народа угорский физический тип восторжествовал над монгольским. Западные гунны утратили многие культурные признаки своих предков и усвоили местную распространенную среди угров сарматскую культуру. Зато тюркский язык пришельцев не только сохранился у гуннов, но и получил господствующее положение у связанных с ними угорских племен. В свою очередь и угорские племена оказали влияние на этот язык…»131

Идея «растворения» сюнну среди финно-угорских племен сегодня непопулярна, но считается вполне вероятным, что финно-угры могли входить в состав гуннского союза.