Гуси-гуси, га-га-га...

– Глубина большая. Вызов спасателей… Обычная склока между моряками и уланами, согласование. Сутки уйдут.

– Чтобы дойти от Лебена до Реттерберга лесами, надо около трех суток. Поймают?

– Я посчитаю.

– Давай, дружище.

Капус молчал с четверть минуты. Наконец сообщил с ноткой удовольствия:

– Вероятность, что поймают, ничтожна. В институте известно, что заключенные имели индекс. Будут искать по индексам. Никто не заподозрит, что индексы исчезли и пятеро беглецов идут пешком по лесу в Реттерберг. С точки зрения уланской логики это идиотизм.

– Значит, дойдем?

– Если будете осторожны.

– Будем, дружище. А ты сотри наш разговор. Тоже из осторожности.

– Стираю.

Корнелий посидел, откинувшись на спинку нелепого музейного (в духе Рибалтера) стула.

Состояние было такое, словно не в мыслях, не в расчетах, а по правде он прошел всю эту дорогу – до Лебена и обратно.

– Дружище Корнелий, не выключай меня, – вдруг тихо, с хрипотцой попросил Капус.

– Что?

– Не выключай, – повторил Капус. – Почему-то страшно. Раньше было ничего, а теперь боюсь: вдруг больше не включат. Это, наверно, как у человека, которого заставляют умереть.

– Ну… да что ты такое мелешь! – Корнелий неожиданно и тяжело смутился. – Это уж скорее будто спать ложишься.

– Человек спать ложится сам. И просыпается сам. А от меня ничего не зависит.

– Ладно. Я не выключу.

– Я хотел попросить Рибалтера, чтобы он поставил мне блок самостоятельного включения и выключения. Но он последние дни что-то не в себе.

– Я не выключу, – повторил Корнелий. И прикрыл глаза. «Надо бы подремать полчаса. Впереди столько всего…»

В закрытых глазах плавали зеленоватые пятна – следы светлого экрана. Постепенно они стали желтыми, превратились в прямоугольники, сложились так, что граница между ними образовала букву «Т». И теперь в похожей на глубину колодца темноте словно колыхалось отражение неяркого уютного окошка…

Гуси-гуси, га-га-га,Унесите на Луга,Там мальчишку ждут давно,В доме светится окно…

– …Корнелий, – вдруг сказал Капус.

«Корнелий», – осторожно так сказал Капус, и сразу толкнулась тревога. Вот что значит натянутые нервы!

– Что, дружище? – спокойным тоном Корнелий постарался тревогу эту приглушить.

– Я хочу спросить… – Капус говорил вполголоса. – Вы поедете в автомобиле Рибалтера?

– Да… А что?

– Тогда плохо. – В недрах Капуса явно ощутился человеческий вздох. – Тогда задача не решается.

– Почему?

– Дружище Рибалтер загонял машину. Он водит ее как черт, я это чувствовал, когда он брал с собой мой переносной нейроблок. В моторе барахлит левый насос. Машина не даст больше девяноста миль в час. А я считал стандартно – сто двадцать.

– Посчитай еще! Должен быть какой-то выход!

– Нет выхода.

– Никакого?

Капус молчал.

– Послушай, Капус, я…

– Есть выход. Но решение некорректно.

– Неважно. Давай.

– Но это даже не решение…

– Капус!

– Один человек должен соскочить на полпути до поворота. Стреляя по уланам, он задержит их на несколько минут. Но…

– Что ж… – помолчав, сказал Корнелий. Он сидел все так же, откинувшись к спинке. – Это выход. – Он прислушался к себе. Нет, все нормально. Спокойно.

– Это не выход, – возразил Капус. – У того, кто соскочит, нет шансов спастись.

– Никаких?

– Практически никаких.

– Ну что ж…

– Я могу посчитать.

– Не надо, дружище. Это не имеет значения.

Но Капус все-таки сказал:

– Один шанс из миллиона.

«Да?.. Что же, это все-таки шанс. В точности как у Рибалтера».

– Корнелий?

– А?

– Я, конечно, машина. Но все-таки я люблю старину Рибалтера. Привязался.

– Я понял. Не бойся, Капус, выскакивать на дорогу будет не Рибалтер. Он отлично водит автомобиль, но стреляет паршиво. Я был с ним в электронном тире, видел. А разговор наш ты все-таки сотри, не тяни.

В эту минуту вошли Рибалтер и Цезарь.

Глянув на Корнелия, Цезарь медленно пошел вдоль стен. Он смотрел на туземные маски и ржавые ятаганы. Но видно было, что ни капельки не интересны ему эти заморские диковины. В его тощенькой напружиненной фигурке ощущалось тоскливое нетерпение. Чтобы не мучить его, Корнелий громко сказал:

– Чезаре, скоро мы едем в Лебен!

Тот радостно обернулся. Но не улыбнулся, нет. Лишь зеленые глаза стали большущими, в пол-лица. Он раскрыл рот для вопроса. Но тут подковылял к стулу Корнелия Рибалтер.

– Славный мальчик, – полушепотом сказал он. – Удивительно славный. Где ты его нашел?

– Я же сказал: в тюрьме…

– Да, но…

– Потом вопросы, старик.

– Ну да, ну да. Славный. Я, по правде говоря, всегда хотел мальчишку, сына…

– О Господи! Ты?!

– Представь! А Марта никак. Мы, собственно, поэтому и разошлись. Корнелий, а что, если я завещаю мальчику свой дом? Кажется, я имею право…

Корнелий вздохнул и сказал без насмешки:

– Это невозможно по двум причинам, старина. Во-первых, нужен ему твой дом, как… ну, ладно. А во-вторых, он же безында. Безындексный ребенок. Таким не передают наследство… Впрочем, кое-какое имущество ему нужно. Линию доставки у тебя не отключили?