Гвардейцы ее величества

Доброе августовское утро. Близкое, еще притускленное солнце лежит на штакетнике, заглядывает чуть ли не снизу под стрехи белоснежных домиков, убегающих в степь просторной чистой улицей. Разбудило солнышко лихих воробьев. Метнулись они на дорогу, в пыль, купаются. На лотке скворечни скворец. Потоптался, потоптался, чвикнул радостно, взвился черным комочком навстречу начинающемуся дню. Ветерок только будто от него пошел. Рассветный ветерок, зябкий.

Я только что кончил умываться из подвешенного к стене рукомойника, и мне неуютно под холодком. Поэтому я действую полотенцем на диво энергично. У бензовоза, что стоит тут же во дворе, под приподнятым капотом возится Петр.

Во двор заходят два паренька. Примета обоих: к ремням, перехлестывающим, пузырящиеся телогрейки приторочены сусличьи капканы. На головах у ребятишек ушанки-многолеты. Уши шапок, как это принято у сельских мальчуганов, хотя и забраны вверх, но на шнурки не завязаны. У одного ухо свисло на сторону, и парнишка напоминает проказливого щенка. Но - только шапкой. Вид же у обоих серьезный. Они здороваются со мной и с Петром. Петр оборачивается на приветствие и, прежде чем ответить на него, кричит:

- Светлана! - а уж после этого: - Здравствуйте, хлопцы. Промышлять, стало быть?

- Сусликов выливать.

Выходит Светлана. В руках два порожних ведра.

Пользуюсь тем, что ребята заняты друг другом, спрашиваю у Петра:

- Кто?

- Те самые.

Ясно. О них он мне вечером рассказывал. Саша Ланг и Толя Синельников. Их в шутку называют промысловиками. А может, не в шутку? За лето они выловили по сто сусликов. Каждый суслик "потребляет" в год пуд зерна... Какие тут шутки... А с ними Светлана, дочь Петра. Один из совхозных первенцев. Года рождения 1955-го. Целинница, ничего не скажешь.

"Промысловики" выходят со двора, идут вдоль улицы. Пробуждается улица. Распахнуты калитки, из некоторых - сами вышли, из других выгоняют - коров. Вдалеке пылит стадо. А навстречу ему шагают три не по возрасту солидные фигурки.

Неблизко шагать ребятам. До пятого поля километров семь. Что ж, не впервой. У сельских степных жителей версты коротки. Из-за просторов видно, которые здесь немеряны...

Однако у ребят свой путь, у нас - свой.

Бегут на машину августовские полевые картинки. Дорогу с обеих сторон сжимает пшеничная поросль. Усатые колоски гнут к земле упругие, выстаивающиеся стебли. Когда бензовоз въезжает в двухметровые заросли кукурузы, перспектива теряется в мясистых стволах и обвислых, белесых от пыли листьях. Кажется - вот сейчас, сейчас кукурузные дебри поглотят дорогу и машина, не в силах раздвинуть их массу, остановится. Но движется, движется автомобиль, ложатся под колеса кулундинские километры.

Кое-где идет выборочная косовица кукурузы и подсолнуха на силос. Временами бензовоз выбирается на простор и бежит мимо игольчатой стерни. Вдали от дороги трактора таскают комбайны. На тележки течет струя измельченной зеленой массы.

Петр Николаевич Балацкий, с которым я сейчас еду, лицо прямо-таки историческое. Шестнадцать весен назад он привез в тогда еще палаточный совхоз первое горючее для первых тракторов. В том рейсе я вот так же сидел в кабине, правда, не бензовоза, а бортовой машины. Горючее было в бочках... Тогда мы ехали к трактору Саши Зубарева. Сейчас едем к Цыплову.

По полосе ползет "Беларусь". Тащит нагруженную кукурузной массой тележку. По жнивью, навстречу трактору идет бензовоз. Машины съезжаются, останавливаются. Из кабины трактора выходит Геннадий, из кабины бензовоза Балацкий и я. Пока Петр Николаевич заправляет трактор, я разговариваю с Геннадием.

Меня интересует трактор. Геннадий похлопывает по капоту "Беларуси":

- Мировая машина.

Трудно поверить, но давайте вернемся в недавнее прошлое.

...На задах мехдвора трактор. Впрочем, эту развалюху трудно назвать машиной. Хоть спереди смотри, хоть сзади. Жалкая картина. Около трактора двое:

Геннадий и управляющий Троицким отделением Александр Сергеевич Смирнов. Разговор идет на высоких нотах.

Трактор списали, многие детали пошли на запасные части. Не миновать машине бесславной кончины, не обрати на нее внимания Цыплов, который как раз в это время перевелся с Орловского отделения в Троицкое. Он не требовал, чтобы машину отправили на ремонт. Заявил: "Сам сделаю". И даже отказался от заводских запасных деталей.

...Унылая дождливая погода. Мелкий дождь сеется на груды шестеренок, покореженных блоков, скапливается в углублениях погнутых жестяных листов, ломкими крутыми струйками сбегает по плоскостям. Струйки разбиваются о нагромождения бросовых деталей и долетают до земли звонкими каплями. Унылая картина унылого машинного кладбища. Стоят на деревянных козлах, а то и прямо на земле туши отслуживших свое комбайнов, приткнулись к ним бросовые жатки, подборщики, остовы тракторов.