Гвардия Хаоса

– Не беспокойся. Г'ата может быть только человек, обладающий определенным набором качеств. Хотя твоя бабушка заставляет меня сомневаться в данном утверждении.

– Не называй ее так, – практически взмолилась Виктория. – Ришари. Зови ее Ришари.

Ответом ей была ироничная усмешка. И девушка немедленно обиделась.

– Что на самом деле ты хотела у меня узнать? – спросил он прежде, чем дочь Валерии собралась его обогнать и присоединиться к остальным.

Виктория совсем недолго размышляла над тем, достоин или нет дядя ее внимания. Смилостивилась и ответила:

– «Славная погода, не правда ли?»

– А на самом деле?

– Как погибла Нола Орчи?

Дженази стиснул зубы, взгляд стал жестким. Виктория даже испугалась, и не сказать, что немного, жалея уже о своем любопытстве.

Вместо ответа он задал ей свой вопрос, беспокоящий его уже третий день:

– Почему Валерия так холодна к тебе? Ты же ее дочь.

Виктория не любила объяснять элементарные вещи – это легко читалось по ее отношению к людям и окружающему миру. Но Дженази был не тем человеком, на вопросы которого можно не отвечать просто потому, что для этого нет особого желания.

– Я – дочь Ичиро, человека, который предал ее. Ранмаро – сын Кристиана, ее обожаемого, но погибшего брата. Понимаешь, так бывает, когда чувства, которые ты испытываешь к людям, переносятся на их детей. Только не надо говорить, что это глупо и неправильно, сама знаю.

– Но ты очень любишь Ранмаро.

– Разумеется, – искренность Виктории не подвергалась сомнению. – Он мой брат. И очень, очень добрый.

– И вы были неразлучны, пока не появились мы с Юрикой. Ревнуешь?

– Конечно, – не стала отпираться девушка. – Но она тоже наша сестра. Это правильно, что он уделяет ей так много внимания.

– Вообще-то она твоя тетя...

– Дядя, не начинай, а? Я же не называю тебя дедушкой, хотя могла бы.

Дженази только хмыкнул в ответ, но неявную угрозу к сведению принял.

– Я уже больше пятидесяти лет не видел своих детей. Возможно, уже прадедушкой стал.

Виктории воздух попал не в то горло, она закашлялась. Дженази даже похлопал ее по спине, от чего она только поморщилась, а потом, восстановив дыхание, произнесла:

– Знаешь, вот это, что ты только что сказал, характеризует тебя не с самой лучшей стороны. То есть, не красит ни коем образом. Сколько их, и сколько было самому младшему или младшей, когда ты их бросил?

– Десять. И за сорок стукнуло, так что избавь меня от своего негодования.

– Все время забываю, сколько тебе лет...

– Скучаешь по ним? – продолжила Виктория после небольшой паузы.

– Да, – ответил Дженази. – И не только по ним. Моя семья – это не только дети, но и друзья. Они ждут меня.

Виктория нахмурилась.

– Ты, когда возвращался, совсем не о нас с Ранмаро и Юрикой думал. Не знал ведь даже, что мы есть. Верно?

Дженази не хотел себе в этом признаваться, но дочь Валерии начинала его раздражать. И пугать.

– Верно.

– Тогда зачем ты здесь?

– Из-за Ришари. И ради Нолы.

И вот они пришли. Дженази узнал эти холмы и полевые травы, что укрывали их пестрым полотном из всех оттенков зеленого и желтого, белого, красного, синего и фиолетового. Больше ста лет прошло, а земля эта все та же, и даже цветочный узор не изменился ни капли. Адонисы, анафилисы и гониолимоны вместе со своими полевыми соседями росли, казалось, на тех же самых местах, и точно так же несильный теплый ветер раскачивал их соцветия, в такт ритму, которым жило само Небо. Время остановило здесь свой бег. Вот только три детали, всего три, отличали это место от того, каким оно было когда-то.

Первой был исчезнувший след от удара молнии – большое черное пятно из выжженной травы и сплавившейся до стеклообразного состояния земли. Второй – кровь Нолы, еще теплая, но так сильно испугавшая его – человека, который столько пролил ее в бесконечных боях. Давным-давно впиталась она в землю, и ничего не выросло на том месте из того, чему положено, по поверьям, появляться на подобных местах.

И уж совсем точно не было здесь раньше этого надгробия.

«Нола Орчи. 881 – 899».

– Здравствуй, Нола, – тихо, отчетливо произнесла Валерия, и положила на него цветы, которые собрала по дороге.

Простая прямоугольная каменная плита, серая и небольшая. Ни портрета, ни дополнительных украшений. Только надпись, высеченная неизвестным мастером. Буквы уже начинали стираться под действием ветра, дождей и перепадов температур, которыми славятся степи. Ранмаро, Виктория и Юрика смотрели на нее с той странной печалью, которая появляется, когда человек видит могилу незнакомого лично ему человека, но такого, о ком другие рассказывают только хорошее – искренне. И пусть Нола погибла так давно, что лишь бессмертные Гвардейцы и Валерия помнят ее – они оплакивали ее, пусть и без слез.

– Я хочу побыть один, – сказал Дженази, и все без лишних слов отступили.

***

Валерия не останавливалась, пока расстояние между ней и надгробием не стало таким, что нельзя уже было рассмотреть лица ее бывшего врага.

– Не слишком далеко? – спросил у нее Ранмаро.